Время скидок в Аду

клетку со львом. Я мог лишь действовать очень-очень медленно и надеяться, что он не уничтожит Каз только из-за своего раздражения. — Это было бы ошибкой.

— У тебя есть пара секунд на объяснения, прежде чем я расщеплю твое тело на атомы, каждый из которых невероятно чувствителен к боли, — лицо Элигора начинало меняться, будто я настолько его разозлил, что он уже не мог оставаться в человеческом облике. На мгновение я увидел нечто вроде козлиного рога, гноящуюся кожу, блестящий металлический череп, эти детали проявлялись и снова исчезали.

— Слушай, я отдам тебе это чертово перо, оно мне не нужно. Я забрался сюда только потому, что в поисках пера ты отправил за мной «улыбающегося убийцу». Но тебе придется отпустить нас обоих. Меня и Графиню.

— Вас обоих? — гнев Элигора понемногу утихал, но он явно не был доволен происходящим. — С чего бы вдруг?

— Иначе я не соглашусь. Тогда ты можешь отправить меня на вечные мучения или убить, когда тебе все это наскучит. Можешь замучить и убить Каз тоже. Мне тебя не остановить, но у меня есть то, что тебе нужно. Так что отпусти меня и ее — или сделки не будет.

Он поднял бровь. Его человеческий облик вернулся, он снова стал красивым и невероятно успешным Кеннетом Валдом.

— Вот что я скажу тебе, Долориэль. Ты не робкого десятка.

Он махнул рукой, и Каз исчезла так быстро, что я даже не успел взглянуть на нее снова — на тот случай, если это был последний раз. Затем он щелкнул пальцами, указывая на меня и на зал переговоров, на пончики, на пролитый кофе, и все вокруг испарилось, а я остался наедине с болью и ужасом моих недавних воспоминаний в очередной версии гостиничной комнаты. На этот раз я парил в бескрайнем космосе, пустом и блеклом, словно вечерний туман, пробирающийся к городу сквозь мост Золотые Ворота.

Пустота — еще один вид страданий. И одиночество тоже, особенно когда оно соединяется с пустотой и продолжается вечно, вечно, вечно.

Глава 34 СОЗДАНИЕ

Не знаю, как долго я висел-лежал-плыл в серой пустоте. Простите уж за такой разброс в глаголах, но я правда не могу сказать, что именно я там делал. Я находился в своем адском теле, полосатом теле Снейкстаффа, похожего на антилопу из африканских степей — только голую и беспомощную. Я не был ничем связан, но это ничего не меняло, потому что я все равно не мог двигаться, только вертеть шеей и головой.

Конечно, это было лучше, чем подвергаться активным пыткам, но только в первую тысячу часов или чуть больше, после чего я начал понемногу сходить с ума. Знаю, знаю, вы думаете: «Эй, да он уже говорил, что его мучили сотни лет или вроде того, а теперь опять». Вы правы, в Аду время идет, пусть и не так, как в обычном мире, а субъективное время испытанных мной мучений потянуло бы, как минимум, на пару земных лет, но ключевое слово здесь — «субъективное», ведь пока я оставался пленником Элигора, время шло для меня совсем иначе. Он мог сделать так, чтобы я ощущал его по-разному. Было совершенно невероятно, что продолжалось все то же утро, когда я попал в его гостеприимные лапы.

И все же впервые с того момента, как я услышал голос Великого Герцога и понял, что попался, я почувствовал что-то вроде надежды. Совсем немного, но ведь он предложил мне сделку. Это мог оказаться очередной трюк, но сам факт того, что он отвлекся от сдирания моей кожи и превращения моих нервов в вермишель, говорил о том, что он не знал, как со мной обойтись. Странно, но именно моя угроза позволить ему пытать меня вечно сохраняла мне жизнь — по крайней мере, до сих пор.

И я вовсе не блефовал. Где-то среди ощущений самой жутко боли я осознал, что моя ситуация действительно безнадежна. Элигор был слишком силен. Я не мог сбежать от него, не мог его побороть. В кипящем котле из страданий я осознал, что могу лишь страдать. И я продолжу страдать, если понадобится. Да, я буду молить о пощаде. Да, я расскажу ему все, открою все секреты. Но пока я буду отказываться выполнитьто, что он действительно от меня хочет, он может лишь подвергнуть меня еще большим мучениям. Он может замучить и убить Каз у меня на глазах, но он способен сделать это независимо от того, помогу я ему или нет. Единственным выходом было лишь продолжать отказываться, пока он не согласится на мои условия.

Так что я висел или плыл, или лежал в пустоте целую вечность, а может, и дольше, пытаясь собраться с силами к тому моменту, когда снова вернется боль. Я знал, что она вернется, потому что я должен был доказать Элигору, что не блефую. Я должен был заставить его закончить мои терзания.

Оно началось снова. Даже не буду стараться описать это. Видимо, после пары тысячелетий даже Элигору наскучило возиться со мной, и он отдал меня в полное распоряжение некоего существа по имени Доктор Тедди, который походил на обычного плюшевого медведя, но имел крохотные пальчики, как у ребенка, и отличался взглядом и дыханием умирающего алкоголика.

По сравнению с Доктором Тедди мучитель Нилока казался просто любителем. Доктор Тедди не только заставил меня пройти через все мучения