– Больно покрой понравился. Мамка их распорет, разберётся, и мне потом такие же сошьёт, только не из дерюги, а из рытого веденецкого алого бархата… Желаю киевского выскочку, Чурилу Пленковича, превзойти! А то он о себе много стал понимать!
– Гонишь, Вася, – сказал Жихарев. – Сто пудов гонишь. Убили твоего Чурилу.
Буслаев глаза выпучил, рот разинул и брякнул:
– А ты откуда знаешь?
– Да я лично из-за этого метросексуала в подвале князя Владимира полгода под следствием парился, – гордо сказал Костя. – Пока настоящего убийцу я сам не вычислил, не покидая следственного изолятора. Так что не канает отмазка твоя…
– Да чего ты к нему придираешься? – зашептал ботан. – Какое нам дело? Бабки в руки – и ходу! На один золотой тыщу таких шаровар можешь купить!
Смущённому Ваське ещё раз пришлось прибегнуть к услугам адвоката.
Отмазывался на этот раз сам Куковяка.
– Возникли следующие обстоятельства: моему клиенту нужны доказательства, что он отомстил на славу, устроив над недавним обидчиком расправу. Дабы не пострадал его авторитет, дабы Новгород знал, что равных Василию нет. Доказательство, конечно, не ахти какое, но сойдёт и такое… Оросим улику свинячьей кровию и представим торговому сословию…
– Обычно в таких случаях голову предъявляют, – сказал Костя, – а не штаны.
Тут вмешался и Васька:
– Да после моего удара любую голову мать родная не узнает! Заодно верни-ка мне дубину вязовую – приплачу особо!
– Соглашайся! – шептал Филимонов. – А потом я из каждого золотого сделаю десять, я в биржевой игре разбираюсь! Тебе с этими новгородцами детей не крестить… Ноги нашей больше там не будет…
Колобок хранил молчание – вычислял, должно быть, подляну.
– Давайте, сэр Костя, я спрыгну к ним в ладью да и порублю там всех в начинку для шотландского хаггиса! – предложил Тристан из Лионесса.
Костя задумался.
– Нехорошо выйдет, – сказал он наконец. – Всё же там земляки мои, русские люди, хоть и те, и эти – чистые бандюганы. А Куковяку руби, мне пофиг… Он ведь этот… общечеловеческий…
– Трикстера трогать запрещено! – напомнил Колобок.
И надоела богатырю Жихареву эта торговля! Святогоровых штанов, конечно, жалко – такая память о хождении по Руси Былинной, о гостевании у Микулы Селяниновича и дочери его Василисы! Притом Первоматерия, сносу нет, пуговица необычная… Но не проливать же из-за портков реки крови!
А всё дело идёт к тому…
– Добро, – решительно сказал он и стал разоблачаться.
Васька и адвокат отвернулись – видимо, отсчитывали деньги, сыпали их в мошну.
– Только из рук в руки, – напомнил Костя – уже в длинных боксёрских трусах.
– Я от себя бонус добавлю! – сказал Куковяка, покопался в чёрном кошельке, вышитом бисером, потом крикнул:
– Взвыла да пошла из кармана мошна! Лови!
И подбросил кошелёк вверх, после чего спрятался за спину своего работодателя.
Тут ни с того ни с сего Отарик Батумский, коронованный вор в законе, а ныне жалкий галерный раб, радостно завопил:
– Палучи, фашист, гранату, дарагой!
Костя ловко поймал кошелёк, вздохнул и швырнул портки в лодку…
…В момент смертельной опасности время, по рассказам уцелевших, начинает плыть медленно-медленно…
Сначала богатырь понял, что в кошельке не монеты, а что-то вроде большого яйца…
– Ложись! – крикнул он, покрепче сжал кошелёк в кулаке и упал на палубу, подложив руку под себя.
Видимо, это у них в семье было врождённое.
Точно так же, много лет назад, лейтенантик Ваня Жихарев упал на такую же гранату Ф-1, из которой бестолковый салажонок кольцо-то выдернул, а швырнуть-то не швырнул: растерялся. К счастью, «лимонка» оказалась бракованная. А то бы не появился Костя на белый свет…
Хотя, похоже, сейчас пришла пора проститься с этим самым белым светом.
Сперва в кулаке возникло неприятное ощущение, как во рту от больного зуба. Богатырь стиснул пальцы ещё крепче. Потом в ладонь ему впились тысячи иголок… Но как же медленно всё происходит! Как бесконечно долго!
Тысячи лет миновали, пока Костя поднялся и разжал руку.
На палубу посыпалась мелкая металлическая труха.
Люди на паруснике и на ладье застыли в молчании до тех пор, пока не послышался робкий голосок Дрона:
