– И судью! Чтобы не тратиться на взятки!
– И присяжных – десяток белок и двух зайцев!
– И палача… – выкрикнул кто-то и осёкся.
При упоминании палача все разом погрустнели.
Робин Гуд тяжело вздохнул.
– Ежели вы и впрямь враждуете со своим Бэзилом, то растолкуйте мне, что это за дьявольщина с лесничим?
Филимонов вздохнул в ответ:
– У него рана от пистолетной пули. Пистолет – это такой маленький арбалет, стреляющий кусочком свинца. Только выбрасывает его не тетива, а пороховые газы. А порох – это смесь угля, серы и селитры… Нет, я так, с ходу, не смогу объяснить.
– Тогда мне вас жаль, парни, – сказал Робин. – Допустим, я вам поверил. Вы поняли, что связались не с теми людьми и тайком бежали, прихватив кошель золота и какое-то дурацкое подобие меча… Но вы никуда не заходили по дороге?
– Да мы тут вообще никого не знаем! – сказал Костя, оторвавшись от вертела. – Если бы вы нам не встретились, так и вас бы не знали…
– Значит, не заходили… Тогда как вы объясните это?
И народный заступник высоко поднял над головой румяный каравай.
– Только не оскверняйте мой слух новой ложью, – продолжал Робин. – Хлеб ещё тёплый. А где у нас ближайшая пекарня? В замке сэра Гая Гисборна. Каравай пышный, он почти круглый, как кегельный шар. А кто может позволить себе сарацинскую муку тончайшего помола? Сэр Гай Гисборн. И, наконец, кто назначил награду за мою голову? Уж не Ноттингемский ли шериф, который даже горошины в супе у жены пересчитывает? Нет, награду назначил щедрый сэр Гай. А вот и эта награда!
В другой руке Робина оказался злосчастный кошель Владычицы Озера.
Разбойники закричали:
– Смерть лазутчикам!
– В петлю!
– Здоровяка – на вертел, когда кабан поспеет!
– Да уж поспел!
Предводитель зелёных стрелков торжественно положил обе улики к подножию дуба.
Иногда и нарушителю закона хочется побыть в роли прокурора!
– Что вы можете сказать в своё оправдание?
Филимонов встал. Костя ожидал, что вот сейчас ботан начнёт бросать в лицо врагам тяжкие проклятья, как партизан в немецко-фашистском застенке.
Но Джульверн расхохотался.
– Ну вы даёте, мастер Робин! А я-то решил, что у вас и впрямь аналитический ум!
– До сих пор я им неплохо обходился, мой юный друг. Итак, я вас слушаю…
– Во-первых, – сказал Нил, – мы с вами видимся впервые – следовательно, не можем пока никого выдать. Во-вторых, как ни щедр неизвестный мне сэр Гай, он точно не станет вручать награду авансом. В-третьих, если бы мы, вопреки здравому смыслу, получили кошель золота за вашу голову, то уж нипочём бы не потащились с ним через Шервудский лес. Да и потом – как бы мы получили эту самую голову, голову Робин Гуда? Конечно, мой друг запросто мог бы её оторвать, но не станет этого делать, потому что связан кодексом чести – ваш монах может подтвердить, он же прочитал текст богатыристики…
– Да ничего там нет про честь, – откликнулся отец Тук. – Это просто бессмысленный набор знаков…
– Боюсь, что вы просто-напросто не умеете читать, святой отец, – сказал ботан. – Это типично для средневекового низшего духовенства – имитировать грамотность, цитируя наугад куски вызубренных текстов…
Отец Тук от гнева чуть не подавился трофейной колбасой, но Малютка Джон вовремя дал ему кулаком по спине.
– А хлеб? – воскликнул Робин Гуд. – Отчего хлеб-то тёплый?
– Он всегда тёплый, – вздохнул Джульверн. – И это не хлеб. Это наш наставник. Просто он временно принял такую форму…
– То есть ваш каравай был человеком? – уточнил атаман.
– Не совсем, – сказал Нил. – Это было… нечто большее. Он всё знал, всё понимал, вмещал в себе весь мир…
– Он был самый добрый! – всхлипнул Костя. – И нас учил добру!
И тут раздался неистовый рёв.
Ревел отец Тук, потрясая большим деревянным крестом. Голос у него оказался достойным кафедрального собора.
– Братья! – страстно вскричал монах. – Вы никогда не держали меня за святошу, и упаси вас Бог держать меня за такого – поубиваю к чертям! Да и сам Папа Римский, говорят, нынче какой-то чудной. Я великий грешник – чревоугодник, пьяница, прелюбодей и богохульник. Но есть предел и богохульству.
