— Ну да. — Эль Гракх закашлялся — гавани были все ближе, и в фургоне сильно запахло дымом. — Принц прямо расплылся весь и повторял, как он рад ее видеть. А она как королева себя вела и знай нахваливала его. Даже вот эдак по щеке похлопала и сказала: «Ты все правильно сделал, мой мальчик».
Рози бросила на меня взгляд, и я его верно истолковал. Я знаю, что именно принц сделал правильно. Он стравил между собой Эвангелин и Ворона путем стычки их подмастерьев. Ну да, конфликт не разгорелся, но теперь между ними всегда будет стоять то, что ученик одного убил ученика другой.
Хитер. Как он тогда ночью передо мной комедию ломал: «Этой, как ее… Грудастой». А на деле они, похоже, прекрасно знакомы.
И вот еще что забавно — если гадский принц сделал все правильно, значит, изначально умереть должен был именно Прим? А если добавить сюда слова Лиании о том, что этот потный толстяк был невероятно талантлив, то отсюда следует много выводов. Например, что Виталия расчищает дорогу в конклаве своим ученикам, устраняя перспективных конкурентов. Или о том, что она просто ослабляет свою бывшую соученицу. Интересно, а что пообещала принцу Виталия за его услуги? Свое тело? Вряд ли. Айгон любит женщин, но не до такой степени, чтобы есть у них с рук. «Мой мальчик». «Прыгал как щенок». Как-то это на него не похоже.
Но зная Виталию, точно можно утверждать, что она нашла нечто такое, что привязало к ней Айгона. Хотя это как раз не столь важно. Какая разница, что эта змеюка пустила в ход, важен факт того, что она приближена к нему. Или он к ней.
Кони бешено заржали, фургон тряхнуло, под днищем что-то хрустнуло, и мы остановились.
— Все, приехали, — сообщил нам Мартин и ругнулся. — На бревно наехали, кто-то его на дороге бросил. Ось сломалась.
Я вылез из фургона. Мы остановились на узенькой улочке, затянутой дымом и застроенной почти одинаковыми домами, полускрытыми за высокими заборами. И они, на наше счастье, пока не были охвачены огнем.
Верхушку холма, с которого мы спустились, почти не было видно — дым от пожаров становился все гуще, и сейчас принц, который, без сомнений, наблюдал за ходом сражения, мог разглядеть гораздо меньше, чем мы каких-то несколько минут назад.
— Никого, — сообщила нам Эбердин, держа ладонь на рукояти меча. — Пустая улица. Даже странно.
— Хорошо это, а не странно, — постучала пальцем ей по лбу Агнесс. — Лучше было бы встретиться с нордлигами? Пусто — и ладно. Сделаем, как Мартин сказал: пересидим тут до конца сражения, авось сюда, кроме нас, никого и не занесет.
Зря она это сказала. Сглазила.
Сразу после того, как де Прюльи замолчала, скрипнула калитка, и со двора одного из домов, прихрамывая, вышел рослый мужчина в кожаном камзоле и с мешком за спиной. Выглядел он очень страхолюдно — у него все лицо шрамами было изрезано. Уж я вроде чего только не видел, но тут совсем жуть была.
— Руф, запаливай этот дом, — сказал мужчина на ходу, обращаясь к кому-то, кто остался у него за спиной. — Добавим огонька и дыма, так проще будет уйти отсюда.
И тут он заметил нас.
— Вот нежданная радость! — заулыбался он. — Ты посмотри, кого к нам в руки занесло. Парни, быстро сюда! Тут еще добыча, да какая!
И он так громко свистнул, что у меня уши заложило.
Через несколько секунд на дороге стало куда многолюдней — один за другим из домов появлялись те самые парни, все при оружии, все поджарые, как волки, и с узлами за спиной. Кто это такие, сомневаться не приходилось. Разбойнички, вот кто, те самые, которые умудрились в Шлейцере избежать виселицы. Здесь они чистят дома под шумок, срывают последние плоды войны перед тем, как вернуться в леса. А этот, со шрамами, никак сам Хромой Ганс? Тот самый, который хотел меня прикончить за своего сына. Ну, точнее, всех тех, кто тогда был на дороге, где того убили. Вряд ли он знает, что это — дело именно моих рук.
Кто-то говорил мне, что тогда, в Шлейцере, улизнуло всего трое-четверо разбойников. Ошибочка вышла, их куда больше от правосудия скрылось. Здесь человек пятнадцать, не меньше.
— Просто праздник какой-то, — продолжил Хромой Ганс, глядя на нас почти ласково. — Я-то думал здесь, на побережье, только немного руки погреть напоследок, а тут — такой подарок. Маги будущие, да еще, похоже, из тех, кого я особенно ищу. Вы же ученики мага по прозвищу Ворон, верно? Я кое-кого из вас узнал.
— Если и так, то что? — спросил у него я, делая шаг вперед.
Нас брали в кольцо. Наши соученицы, которые уже покинули фургон, увидев нехорошо улыбающиеся небритые мужские лица, прижимались к его бортам, понимая, что мы вляпались в большие неприятности.
— У меня к вам особый счет, — не стал медлить с ответом вожак разбойников. — Долг крови, если точнее. Кто-то из вас, паскудников, моего сына убил. Кто — не знаю точно, но это не важно. Мне этот долг все ваше племя выплатит. Я пока понемногу брал, проценты, так сказать, а сегодня душу отведу как следует. Девки моих ребят повеселят, а вот с тобой, языкастый, я сам пообщаюсь. Сдается мне, что ты один из тех, кто тогда около переправы был. Описание совпадает.
— Проценты, говоришь? — процедила Рози. — Это не ты ли нашу соученицу прикончил на той неделе? И раньше — еще одного из подмастерьев?
