плохой игре.
Какие славные братья у Рози. Во-первых, сестру любят, во-вторых, родителей чтут. В наше время подобное — большая редкость. И самое главное, они мнительные господа, видимо, в силу возраста и необразованности, в результате это и решило дело. Проще говоря, это и спасло мою шкуру. Наверное, надо было бы себе сказать что-то вроде: «Я им это припомню», — но смысла особого я в этом не видел. Надо ставить реальные, выполнимые цели, а не мечтать о несбыточном. До этих ребят мне так просто не дотянуться, слишком уж мы далеки друг от друга во всех отношениях. Да и потом, за что мстить? Они вступились за сестру. Ну да, исходя из своих целей, защищая не столько ее, сколько фамильную честь, но все-таки. Хотя Рози про это все я непременно расскажу. И предупредить ее надо, да и потом, очень уж они под конец расстарались. Это перебор.
Я полежал на холодном полу, фактически на земле еще несколько минут, а после подвигал руками и ногами, выясняя, целы ли они вообще? Вроде целы. Нет, предплечья болят, но это понятно, очень уж люто мне руки выкручивали. В животе булькает и екает, но это тоже объяснимо. Правый глаз видит плохо, судя по всему — заплыл. Вся щека, надо полагать, в кровище, и еще пара зубов шатается. Но в целом я легко отделался, в свое время мне и похуже доставалось. Как говаривал один мой приятель по кварталу Шестнадцати висельников: «Избили — не убили». Очень верно подмечено.
Постанывая и кряхтя, я поднялся на ноги и глубоко вздохнул, ожидая, когда перестанет кружиться голова. Однако надо печень подлечить, один удар пришелся прямиком в нее, да еще и подкованным носком сапога. Очень больно, дергает как больной зуб, даже хуже. Я прикрыл глаза, приложил ладонь к боку и произнес заклинание исцеления. По телу разошлось тепло, внутри что-то дернулось, как видно вставая на свое место или даже срастаясь. По крайней мере, резкая боль ушла. Неплохо было бы это дело повторить, но Ворон не раз нам говорил: «Не злоупотребляйте магическим исцелением, не давайте вашему организму привыкать к тому, что у него есть сторонний резерв подпитки. Остановили кровь, стянули рану, купировали основные повреждения — и остановитесь, пусть дальше ваше тело само лечит себя». Наставник просто так ничего говорить не станет, это уж наверняка.
Я еще постоял, сплюнул кровью на пол и, покачиваясь, вышел из шатра.
Мои новые собратья по оружию сидели вокруг костров, жарили на огне колбаски и пили вино, по очереди отхлебывая из вместительного меха, ходившего по кругу. А я-то уж подумал, что попал к трезвенникам.
Зачерпнув снега, я провел им по щеке, и он моментально напитался алым, это даже в полумраке хорошо видно. Крепко Рауль мне ее разодрал, шрам, поди, останется. Надо будет с Луизой поговорить, она вопрос сведения отметин с лица плотно изучает и уже успела Боннер удалить пару неприятных родинок с подбородка. Даже не родинок, а полноценных родимых пятен. Правда, Ворон по какой-то причине на де ла Мале за это потом орал в голос и ногами топал. Уж не знаю почему. Не то чтобы меня смущали шрамы, но если есть возможность обойтись без них, то чего мудрить?
Я еще потер щеки снегом и, пошатываясь, подошел к костру, заприметив там монсеньора Лигона. Тот увидел меня, толкнул в плечо сидящего рядом с ним латника, чтобы подвинулся. Я плюхнулся на освободившееся место, охнув от стрельнувшей в бок боли.
— А обещали моему наставнику, что не станете понапрасну подставлять мою голову под удар, — попенял я ему, совершенно не задумываясь о том, что этот человек старше меня по возрасту и положению, причем намного. — Слово чести давали.
Прозвучит странно, но я особой обиды на него не держал. Серьезно. Мне было предельно ясно, что к нему я попал не случайно, что тут постарался некий человечек, который подмастерьев по отрядам распределял. Скорее всего, монсеньор Лигон как-то был связан с достославным родом де Фюрьи, потому меня и направили именно в его отряд. Ну а еще до моего появления сюда пожаловали братья со своими людьми, которые и попросили о небольшой услуге, которую Лигон и оказал. А почему нет? Причем о том, что меня, возможно, убьют, речь, я полагаю, не шла, скорее всего, ему рассказали о том, что мне просто хотят намять бока, что его не удивило. Дело молодое, пусть кулаками помашут.
— И я сдержу свое слово, — невозмутимо произнес Лигон, протягивая мне полупустой мех, из которого приятно пахло вином. — Завтра будет веселый день, и я не собираюсь кидать тебя в прорыв в первых рядах, когда мои молодцы пойдут на штурм стен. Я ведь что обещал мастеру Шварцу? Не подставлять твою голову в бою. А тут — мой шатер, это же совсем другое дело. Ну и потом — ты же жив? Вот и слава богам. Пей, легче станет.
— Хоть бы подмигнули. — Я отхлебнул вина и скривился — оно было холодное до невозможности, и у меня тут же заныли зубы, по которым пришелся удар.
— С чего бы? — изумился монсеньор Лигон. — Ты мне никто, я тебя в свой отряд не просил. А вот те парни, что тебя там ждали, — сыновья одного очень достойного человека, который водит дружбу с моим старым приятелем. Он замолвил за этих молодцев слово, попросил меня помочь им. Как же я мог ему отказать?
— Разумно, — признал я. — Ох, как они меня отделали, все болит.
— Стыдись, — пожурил меня Лигон. — Подумаешь, наподдали маленько, велика беда. Ты из шатра вышел на своих двоих, стало быть, ничего такого с тобой там не случилось. Я помню, меня по молодости братья одной виконтессы отмутузили, когда прихватили в ее спальне, вот это было да. Я потом еще год ногу волочил, думал, что калекой останусь. Упал неудачно, когда они меня под конец с ее балкона сбросили.
Монсеньор ухмыльнулся, как видно вспомнив себя юным, и даже пробормотал что-то о луне, посеребрившей кончики деревьев.
Сдается мне, что угадал я и по поводу своего появления в его отряде, и о том, что ему наплели де Фюрьи.
— Мех отдай, — толкнул меня в бок локтем сидящий слева мечник и, не обращая внимания на мое страдальческое мычание, продолжил: — Ишь, присосался!
