Вскоре мост остался позади, и мы начали отмахивать мили по утоптанному десятками ног снегу.
— Первый штурм города в военной кампании — великое дело, — наставлял меня тем временем Флинг. — Запомни: если его берешь с ходу и без больших потерь, то, считай, дело сделано, боги на твоей стороне. А вот если приходится организовывать осаду по всем правилам — все, не жди удачи. Во- первых, примета плохая, во-вторых, пока ты у стен этой крепости мнешься, владетель земель, которые ты намеревался грабить, уже собирает войско. Да еще и жители все самое ценное припрятать успевают, потом замучаешься из них выбивать правду.
— А почему бы этот город просто не обойти? — удивился я. — Ну, если дело до осады доходит? Нет, если это место, которое перекрывает дальнейшую дорогу, как пробка — вино в бутылке, это одно. Но если его можно просто миновать без всякого штурма, почему так не сделать?
— Законы войны таковы, — помолчав, ответил Флинг. — Нельзя вражескую крепость у себя в тылу оставлять. Ну и традиции опять же. Если у врага есть город, он должен стать твоим, по-иному никак.
Более связного объяснения я так и не получил, но понял, что законы войны не всегда логичны. Нет, все-таки магия лучше. Там все разумно, практично, и действиям, лишенным смысла, не место. Да и вообще мне вся эта кутерьма не слишком нравилась. В смысле не хотел бы я быть солдатом. Сами посудите: сначала мерзнешь у костра, потом идешь, сам не понимая куда, видя только заснеженные поля по сторонам да спины топающих перед тобой вояк. А впереди — захват города, который лично тебе точно не нужен, причем те, кому он теперь принадлежит, тебе не рады и готовятся сделать все, чтобы ты в него не вошел. И в чем тут мой личный интерес? Его нет.
Мою точку зрения никто из окружающих явно не разделял. У бойцов из отряда монсеньора Лигона было приподнятое настроение, они предвкушали славный бой и, что самое главное, последующее разграбление города.
— Милорд Шеппард — настоящий солдат, — втолковывал мне Флинг. — Это же земля местных герцогов и город их. Вины местных жителей в том, что они перешли под руку нордлигов, нет, подобные вещи — обычное дело. Города во время войны переходят из рук в руки частенько, то одни их занимают, то другие. Сейчас мы восстанавливаем справедливость, и по идее нам ничего не причитается с горожан, никакой контрибуции. А милорд Шеппард сказал: «Это первый город, который мы берем на меч, потому солдаты должны получить свое». Вот человек! Сразу видно: он не дворцовый щеголь, знает, что почем. Только просил обойтись без особого кровопролития, не чинить особых обид жителям. Но тут как пойдет. Некоторые люди такие несговорчивые…
Какая щедрость! Это и я так могу — быть добрым за чужой счет. В своем королевстве он вряд ли бы даже гвоздь от городских ворот этой орде отдал, а тут — почему нет? Все равно чужое, не жалко.
— А ты, парень, держись около меня, — продолжал старый солдат. — Ты уж не обижайся, но по тебе видно, что ты в наших забавах еще не смыслишь ничего, а потому запросто можешь голову сложить. Война привычку любит, и тех, кто ее законы понял, она обычно выделяет, смерть от них отводит. Ты еще несмышленыш, так что тебя и болт арбалетный, и другие напасти первого выбирать будут. Тебя и таких, как ты.
— Вы о войне прямо как о живом человеке говорите, — хмыкнул я.
— Так она живая и есть, — невозмутимо ответил Флинг, — война-то. А ты как думал? Так что держись меня и делай, как я. Сказал я тебе: «Пригнись», — ты пригнись. Ну а коли я на стены полезу, так и ты за мной поспешай.
Пригнуться — пригнусь. А на стены — это точно без меня. Я высоты боюсь. И вообще, мое дело — раненых врачевать, а они на земле останутся, а не вверх карабкаться будут.
В верности своих мыслей я убедился уже через пару часов, когда мы наконец-то добрались до славного города Шлейцера, того самого, который открывает дорогу к побережью. Стена вокруг него была впечатляющей. В смысле добротной, внешне неприступной и очень высокой. На такую я точно не полезу, даже если меня подгонять станут. Хорошо хоть рва, как у крепостей, вокруг не было, город все-таки. А вот ворота были, да какие! Высокие, черные и, само собой, закрытые.
— Добротная стена, старой кладки, — со знанием дела сказал Флинг и высморкался. — Это хорошо, значит, в городе есть чем поживиться. Славно погуляем там, парень, славно!
— Как у вас все просто! — не выдержал я. — Только за стену-то еще попасть надо, да и там выжить, прежде чем все закончится.
— А куда мы денемся? — рассмеялся один из тех, кто стоял рядом со мной. — Попадем. Сейчас милорд Шеппард предложит нордлигам сдаться, те откажутся, и мы полезем на стены. А может, и не полезем, может, ваша магическая братия нам пособит внутрь попасть. В общем, не мне об этом думать. Как скажут, так и будем воевать.
— Верно, — подтвердил Флинг. — Ты, парень, запомни накрепко: солдату не надо думать о том, что у него что-то может не получиться. Его дело — рубить и колоть. Все остальное — кто прав, кто виноват, какова стратегия победы — не его забота. Наше дело — выполнить ту конкретную задачу, что была поставлена. Тебе лично — лечить тех из нас, кто ранен и еще не умер. Все, больше тебе знать ничего не надо. Ну, разве кроме того, что мы славно повеселимся в этом Шлейцере, когда он станет нашим. Вот об этом думать надо непременно, такие мысли смерть отгоняют.
И он хлопнул меня по плечу, а после удивленно на меня посмотрел, не понимая, отчего я тихонько взвыл.
