– Он тоже знал?
– Да. Давно. Но не мог сказать… – Влад пытался оправдать и себя, и его. – Он не поверил, что это ты. Он понимал, что ты не можешь быть убийцей. Значит, та, кто убивает, просто очень похожа на тебя. Но он твой друг, и надо было проверить, доказать, что у тебя алиби, что убийца другая, пусть и так похожа на тебя. Потому и послал меня в «Бюро» в четверг. Потому он и хотел, чтобы я разыграл комедию.
Влад отпустил ее руки, но продолжал прижимать ее к себе, поудобнее обхватив за талию. Елена положила руки ему на плечи.
– Это глупо, – спокойно возразила она. – Ценная информация. И можно сделать выводы. Простые, кстати, выводы. Знаешь, я бы тоже не хотела быть второй. Быть копией кого-то. Который, может быть, и не лучше тебя. Совсем не лучше.
Он улыбнулся, опять подумал… Как навязчиво вспоминается та иллюзия. Он все-таки мужчина.
Елена тоже улыбнулась. Ее кокон лопнул. Не было ауры угрозы, не было ожидания битвы, желания причинить боль. Осталась просто женщина, скорбящая о ближнем, растерянная, немного напуганная, мягкая и… такая женственная.
– Странная у вас, мужиков, логика, – продолжала она. – Вы все считали себя виноватыми, если скажете правду. Молчали, будучи уверенными, что я сочту слова предательством. Но ведь молчание хуже… Вот это и есть предательство.
– Благими намерениями… – напомнил Влад.
– Вот-вот. – Елена погладила его по щеке, где еще краснел след от удара. – Извини.
Нет. Надо ее отпустить. Плохо это закончится. Рано. Слишком рано. Он мужчина. Он сильный. Морально, кстати, тоже.
– «Не искушай меня без нужды возвратом нежности своей, разочарованному чужды все обольщенья прежних дней»[6] . – Спасибо всем поэтам этого мира. Как легко вот так вот выходить из ситуации.
Елена рассмеялась, отстранилась. Влад полез в карман за сигаретами.
– Прямо так и чужды? – полюбопытствовала она лукаво.
– Ну…
Он многозначительно улыбнулся в ответ.
– «О, как вернуть вас, быстрые недели его любви, воздушной и минутной!» – вновь процитировала она Ахматову с легким ехидством.
И сама же разулыбалась. Влад подумал, что жизнь налаживается. Со стороны машины доносились приглушенные аккорды битловких «Yesterday». Это надрывался Владов смартфон. Песенка к месту.
Он пошел отвечать на звонок. Перегнулся через пассажирское сиденье, забрал аппарат с водительского. Отметил, что настойчивые и довольно громкие трели не разбудили Алека.
– Да, Михаил.
– Влад, вы там как?
– В норме.
– Наш случай?
– Да. Но улик нет.
– И все-таки это она, та же убийца?
– Однозначно.
На том конце провода прозвучал тяжелый вздох.
– Тогда вам в тему, – грустно сказал Гувер. – Сегодня утром ограблена студия Вадима Шведова. Там разгром полный. Похоже, тот, кто рылся в студии, был сильно рассержен.
– Понял. Пока.
Влад отключился. Пересказал Елене новости. И вдруг она рассмеялась. Громко, звонко, от души. Победно и зло.
– Очко в нашу пользу, – заявила она. – Они не нашли, что хотели. Она не так хорошо знала Шведа. Вадька все же слишком крепкий орешек. Братец просто душка! И верен себе. Ему было на нее пофиг, по большому счету. Хотя, когда он ее хотел, мог быть очень искренним. Прокололась девочка!
Влад мало что понял. Но, главное, Елена знала, что делать. Кажется, у них есть шанс?
Алек просыпался долго и нехотя. У него было впечатление, что на нем, как говорится, несколько часов подряд воду возили. Помнил, что заснул, что что-то снилось. Обрывки какие-то, незапоминающиеся, скользкие, муторные, не имеющие важности в реальности. Такое состояние, когда уже проснулся, но глаза еще не открыл и голову от подушки не оторвал, давало больше покоя и сил, чем сон. Но он понимал, что все равно придется вставать. Есть хотелось, да и внутренние часы показывали, что провалялся он довольно долго. А время нынче, как известно, деньги.
Он открыл глаза. Кругом было темно. Видимо, за окном, которое тут, несомненно, было, уже сгустились сумерки. Он вспомнил, что засыпал на заднем сиденье Владовой тачки. Но проснулся он явно на кровати. Но не на своей. Необходимо было выяснить, куда же его занесло. Или занесли. Да и неплохо бы узнать, что еще случилось за потерянные им несколько часов.
Он сел на кровати. Большой, двуспальной, аккуратно застеленной. Вернее, таковой она была раньше. Пока Алека на нее не положили. Теперь
