оттуда. Не знаю как, но вытащу рано или поздно.
Вирд машинально принял сверток из рук друга и опомнился только тогда, когда прижатый к его груди горячий еще пирог стал жечь его кожу через ткань рубахи.
– Я не могу. Прости. Я туда не вернусь, – твердо сказал Вирд и положил сверток на стол перед собой.
– Что? – Ого выпучил глаза, все еще кособоко улыбаясь одной стороной рта.
– Я убежал, – тихо сказал Вирд.
Ого перестал улыбаться, поставил резко с грохотом кружку на стол и расплескал пенный напиток.
– Ты что? За тобой же пошлют эффа… – прошептал он, склонившись к Вирду.
– Уже послали, – холодно и тихо ответил Вирд.
– Рохо! Да как же? Он же…
– Он уже не придет, – продолжил Вирд; он огляделся вокруг – не смотрит ли кто в их сторону – и, потянувшись за пазуху, показал Ого краешек ошейника.
– Что это? – сощурился Ого.
– Ошейник, – тихо, одними губами, произнес Вирд.
Ого мгновенно вскочил на ноги, его деревянный табурет со страшным грохотом, перекрывшим все остальные звуки таверны, упал и ударился об пол. Ого стоял посеревший, обомлевший, и все вокруг затихли и смотрели на него. Вирд съежился, он не знал, что сейчас будет.
Наконец Ого сообразил, что привлек всеобщее внимание, и во весь голос крикнул:
– Эй! Хозяин! Настоящего вина нам! Мой друг надумал жениться! – Люди расслабились и вновь зашумели.
– Это чтобы не пялились, – пояснил он тихо, медленно присаживаясь на место.
Ого молчал все то время, пока хорошенькая девушка-подавальщица подносила им две деревянные чаши, наполненные ароматным и красным, как кровь, напитком.
Вирд потянулся к чаше и пригубил вино: терпкий, кисловатый вкус. По крайней мере, лучше, чем то пенное пойло… вполне приятная штука.
Молчание Ого говорило о том, как он удивлен и озадачен. Его лицо без улыбки и со шрамом действительно походило на лицо сурового кутийского воина. Наконец рыжеволосый парень выдавил из себя вопрос, он спрашивал, чеканя каждое слово, тихо, его мог слышать один только Вирд:
– ТЫ УБИЛ ЭФФА?
– Нет! – быстро ответил он. – Я только снял ош… – он запнулся, решив, что лучше не употреблять слов «ошейник» и «эфф» здесь, – эту штуку.
– КАК? – Глаза Ого чуть не вылезли из орбит. – С живого?!
– Я не знаю как… Он прыгнул, но не смог меня достать… А я только вытянул руку… Я ему приказал, и он послушался… лег… И я снял… ЭТО… с него… А потом отпустил… его… Мне просто очень повезло…
– Ты свободен? – вновь спросил Ого. – Ты предъявил права?
– Нет пока…
– Почему?
– Я боюсь, понимаешь. Я ведь не убил его.
– Ну и что, главное – что ош… ЭТО – у тебя! – Ого наклонился к другу, и в его глазах проснулся азарт. – Ты СВОБОДЕН! И не важно, КАК ЭТО у тебя оказалось!
– Вероятно, Оргон и не сможет уже предъявить Права на меня. Но я его опозорил, понимаешь? Он мне этого не простит. Я убежал! И я снял… эту штуку… со зверя… и отпустил. Пойми, Ого! Он ВСЕ сделает, чтобы меня уничтожить. Меня просто тихо прирежут в переулке, и никто и не вспомнит, был ли я. И историю мою все позабудут. А где тот мальчишка, где его доказательства? Оргон ведь не просто лишился раба, он лишился чести, понимаешь? У него ведь лучшие… твари! Были лучшими. А тут я – мол, снял… как с котенка… и отпустил… даже не убил – отпустил… И не важно, что мне просто повезло…
– Может, ты и прав, Рохо… Ты всегда разбирался в этих хозяйских штучках слишком хорошо для раба. По крайней мере, лучше, чем я. Что ж теперь делать? Вот ведь влипли мы…
– Я не хочу тебя впутывать, Ого. Тебе сейчас хорошо. И я не хочу портить твою жизнь.
– Не говори ерунду. Ты то же, что я. Мы с тобой как братья! Мы с тобой столько пережили! Да и неужели я упущу возможность прославиться, как лучший друг того, кто снял, – он перешел на шепот, – ОШЕЙНИК с ЖИВОГО ЭФФА?! – И привычная улыбка вновь озарила его веснушчатое лицо.
Вирд невольно тоже улыбнулся.
– Что собираешься делать, Рохо? – Ого, по-видимому, уже полностью пришел в себя.
– Не знаю… Только, пожалуйста, не называй меня так больше.
– Как? – Ого вновь удивился, глаза его широко распахнулись.
– Рохо. Я вспомнил, как меня зовут на самом деле, – я Вирд!
