принимает Верховный и Совет, а Король-Наместник – это так, для количества. «Чтоб я так жил! – думал иной раз Гани. – Никаких забот ни о крове, ни о еде. Вот тебе лучший дом на главной улице или покои в самом Здании Совета; вот тебе содержание, да еще и такое, что можно ни в чем себе не отказывать. Живи и радуйся, занимаясь любимым делом».
Однажды их, обучающихся искусствам, повели в Академию Силы, чтобы послушать игру одного из Одаренных, тогда Гани Наэль впервые услышал музыку, творимую Силой. Она завораживала, она восхищала так, что даже острое чувство зависти к игравшему отошло на второй план. В самом деле больше, чем искусство… Затем Профессор попросил их повторить мелодию. И никто, даже Гани, обладающий совершенным слухом и музыкальной памятью, не смог припомнить хотя бы трех нот подряд, ритма или тональности.
Он слышал Музыкантов Силы и позже, хотя они и редко играли для обычных людей. Что творится со слушателем – описать сложно: хочется смеяться и плакать, сражаться и любить… Мастер Силы вдохновит на любое дело, его игра не только потешит слух и эмоции, но и придаст сил… соткет из невидимых нитей крылья за спиной… То же самое он ощутил и тогда утром у родника Ми.
Гани еще сомневался, услышав игру Вирда в то утро, но, когда он не смог ни припомнить, ни повторить мелодию, сомнения развеялись. Вирд не останется его учеником надолго, у мальчика есть Дар. А это означает, что у него другое предназначение. Догадывался ли об этом сам Вирд, идя в Город Семи Огней, Наэль не мог с уверенностью сказать. Там он непременно попадет в руки Мастеров Силы, а уж они знают, что с такими делать.
Вряд ли парень раньше бывал в Тарии, несмотря на его, несомненно, тарийскую внешность: темные волосы, светлые глаза, отличающие уроженцев центральной Тарии. А Гани разрывает любопытство – главная его слабость и страсть. Большинство поступков в своей жизни он совершил движимый именно этим чувством, потому что неудовлетворенное любопытство причиняет ему воистину непереносимые страдания.
Вирд очень мало знает о мире – и тарийском и арайском, он задает вопросы с неподдельным интересом, но судя по тому, с какой скоростью он запоминает и осмысливает все рассказанное Наэлем, с какой жадностью впитывает любые крохи информации, не пройдет и полгода, как он будет знать больше чем достаточно.
Слушать-то он слушает, а вот сам молчит, как пойманный врагами разведчик из Ливада. Никакой способ его разговорить не действует, в его поступках и жестах Гани тоже не находит зацепок для себя: все больше загадки. В последний раз он даже попытался притвориться пьяным и начать говорить всякий бред, надеясь, что мальчишка или купится на его откровенность, или ослабит бдительность при пьяном учителе. Но Вирд молчал во время всего его монолога, а когда Наэль выдохся и сделал вид, что спит, – просто позаботился о его удобстве и вышел из повозки. Напоить самого Вирда тоже оказалось делом нелегким, он был удивительно сдержан и осторожен, хотя и непривычен к вину.
– Любуешься моими эффами, Мастер Музыкант? – вывел его из задумчивости глубокий томный голос к’Хаиль Фенэ. Это в ее привычках: вот так неожиданно появиться в любой части лагеря. В отличие от к’Хаиль Кох-То, местонахождение которой всегда легко определить – та считает ниже своего достоинства бродить среди рабов по лагерю, да и вообще очень редко отрывает свою распрекрасную и вызывающую, несомненно, всяческое восхищение любого арайца благородную задницу от подушек в шатре или повозке. А уж если выходит – то с достойной великой госпожи помпезностью, сопровождаемая свитой из рабынь, рабов, охранников и еще непонятно кого… А Фенэ разгуливает всюду с одним только этим рыжим парнем. Хотя кто знает: может, это специально обученный воин, которому ничего не стоит посворачивать шеи полудюжине врагов голыми руками. Кутийцы, говорят, на такое способны. Опыт у него, скорее всего, имеется, ведь заработал же он где-то такой шрам на щеке…
– К’Хаиль Фенэ! – поклонился Гани. – Мне всегда казалось, что эффы созданы не совсем для того, чтобы ими любоваться.
Фенэ приятно рассмеялась:
– Ты прав, Мастер Наэль! Хотя некоторые предпочитают любоваться на принесенные ими головы.
Он поморщился:
– Я не настолько кровожаден.
– Ты хочешь что-то узнать о них? – неожиданно спросила она. – Спрашивай, я все тебе расскажу.
Гани с недоумением взглянул на госпожу Фенэ: чуть прищуренные ее глаза не давали никаких намеков на то, серьезна она или шутит. Фенэ никогда не болтала лишнего, а тут вдруг предлагает ответить на все его вопросы о главной тайне арайцев – эффах! И ей, как владелице зеленых ошейников, было что рассказать.
– А потом я задам несколько вопросов тебе, – прояснила она ситуацию, сверкнув хитрющими карими очами.
Он вздохнул почти с облегчением – над этой загадкой ему не пришлось ломать голову: обычная сделка.
– Вам, как даме и как госпоже этого каравана, принадлежит право первой задавать вопросы мне, – произнес Гани – он сыграет по своим правилам.
Фенэ снова рассмеялась, запрокинув голову.
– Хорошо. Скажи мне, Мастер Наэль, зачем ты возвращаешься в Тарию?
Гани пожал плечами:
– Там моя родина.
– Там у тебя поместье? Земли?
– Скорее, полное их отсутствие, – он усмехнулся, – но я собираюсь исправить это по возвращении.
