— Ты еще жив? — сладким голосом спросила Леонор, напряжение вмиг исчезло с лица, уступив место притворной улыбке. — Ах, Анри-Анри, ты всегда удивлял меня.
Веки маркиза наливались свинцом, взгляд угасал. И хотя звуки знакомого голоса вынудили открыть глаза, веки отчаянно сопротивлялись, бледная кожа покрылась синюшными прожилками. Глаза напоминали тлеющие угли в камине, живой блеск, таял как мартовский снег за окном. Маркизе казалось, что из кресла на нее взирает само отчаянье.
— Я еще жив, — донесся до Леонор сдавленный шепот. — Не знаю почему, но я еще жив.
Леонор встала, затмив свет солнца, бьющий из окна. Яркое сияние ореолом объяло ее лик, засветились золотом роскошные волосы, она напоминала ангела. Анри слабо улыбнулся. Маркиза подошла вплотную и посмотрела сверху вниз. Голос сладкий и густой изливался, словно карамель из кондитерской турочки:
— Анри, милый, это я наняла его, — прошептала Леонор на ушко.
— Что?
Леонор пожала плечами, вишневые губы разошлись в обворожительной улыбке, обнажив два ряда белых как жемчуг зубов.
— Я наняла убийцу, дорогой. Я могла бы и сама тебя убить, но так ведь интересней, — улыбка исчезла с лица, — и безопасней, если учитывать что ты сделал с бедным Бертраном.
— Твой любовник, — проговорил Анри глухо. — Да?
— Нет, с чего ты взял? — Леонор игриво приподняла бровь. — Он, не в моем вкусе, милый. Ты же знаешь, мне нравятся крепкие мужчины, такие как ты, как твой брат Жан.
— Тогда зачем, Леонор? — прошептал маркиз печально. — Что я сделал тебе?.. Чем обидел… Я ведь любил тебя, ты знаешь.
Леонор приложила палец к губам, пушистые ресницы опустились на щеки, аккуратные ушки просвечивались на солнце, как тонкие листья яблони. Она была, как всегда, обворожительна и изящна, настоящая маркиза. Красавица, кровь и снег, все такая же, как и семь лет назад, когда впервые встретились в Париже на карнавале. Тот же водопад золотистых волос, Анри помнил их нежный запах, осиная талия, высокая грудь и стройные бедра…
Леонор застыла в задумчивости.
— Ты ведь ничего не знаешь, мой бедный Анри. Мой наивный и преданный Анри, — маркиза нежно обняла лицо мужа, кожа умирающего становилась холодной и сухой.
— Я ничего не понимаю, Леонор, — прохрипел Анри.
— Смерть — это не самое худшее, что может произойти с человеком, милый.
— Платон, верно? — прошептал маркиз.
— Верно, дорогой. Жаль, что так вышло, ты мне нравился, — Леонор поджала губы, — пойду, извещу слуг, что моего любимого мужа убили. Наверняка кто-нибудь из де Пуатье, они ведь тебя ненавидят. Не скучай.
Анри тихо застонал, тело вздрогнуло, будто под ударом плети, а в только что сухих, как зола, глазах звщипало:
— Я ничего не понимаю! Зачем? Зачем ты убила меня, Леонор?
Кованая дверь со скрипом отодвинулась, маркиза покинула покои мужа, так и не удостоив его ответом.
В груди пылало жаркое пламя гнева, солнечные лучи, танцевали на лице и плечах, разбрызгивая искры света. Как и его брат Жан, Анри высок, кожа загорелая, коричневая, на широченные плечи ниспадают черные как смоль волосы. Подбородок выбрит начисто. Анри де Ланьяк красив, величественен, и молод. Слишком молод, чтобы умирать.
Карие глаза маркиза смотрели в пустоту без привычной строгости, гнев и печаль заняли место прежних величия и достоинства.
— Господи, — прошептал он с горечью, — Леонор…, лучше бы ты заколола меня спящего. Ты не только убила, но и унизила меня. Как можно видеть собственную жену, пирующей над твоим умирающим телом? Сколько же ненависти в тебе, Леонор, сколько яда.
С кочергою в руке, в покои вбежал взмыленный слуга. На помятом лице застыло беспокойство, глаза навыкате. Потертый камзол слуги местами запачкан жиром и грязью, полы подлатаны мешковиной. Плечи согнулись под тяжестью лет, но Этьен, не смотря на преклонный возраст, по-прежнему шустр как крыса. Худое жилистое тело кажется прокаленным на солнце, лицо иссечено глубокими морщинами, кожа грубая и коричневая, что не удивительно, для уроженцев юга. Гораздо реже в Тулузе встречаются бледные северяне, такие как мадам де Ланьяк.
— Мсье, святая Мария, мсье! — воскликнул жалобно Этьен, сломя голову бросился через зал. — Как такое могло случиться, мсье?
— Убийца был здесь, когда я вошел, Этьен, — прошептал едва слышимо Анри, — меня предали…, самый близкий человек.
Слуга с болью и страданием смотрел на окровавленного маркиза, могучая грудь вздымается еле-еле, куда и девалась та сила, что еще недавно играла в каждой мышце мессира. Этьен с детства прислуживал маркизам Де Ланьяк, знавал покойного отца и деда Анри. На простом бесхитростном лице Этьена отобразились все те терзания души, которые мог испытывать преданный слуга. Сердце старика обливалось кровью.
— Мсье, я сейчас же бегу за лекарем, — слуга с молодецкой прытью, быстрее стрелы рванул к дверям.
— Боюсь уже слишком поздно, мой верный Этьен, — мертвым голосом проговорил Анри, — я уже не чувствую тела, мое зрение гаснет.
