— Нет, — говорит Брэм. — Слишком рискованно.
— Может, они так и рассчитывают приманить тебя через Эмми, — добавляет Слим. — Тебе туда и близко подходить нельзя.
— Но я…
— Что самое важное? Девочку вернуть, правда? — говорит Слим. — Подумай об этом, сестрица, а гордость свою здесь оставь. Мы с Моисеем ее на ужин поджарим, ха-ха!
На этом спор прекращается. Пока наши закрывают подземный склад и прощаются со Слимом, я забегаю за дерево, переодеться в рванье. Прав Слим. Прав Брэм. Прав Лу. Я одна, как всегда, неправа. Я не разбираюсь в людях. Не понимаю собственного сердца. Я гордячка и упрямая нахалка. Рывком расстегиваю ненавистное платье Демало, так что пуговицы отлетают в разные стороны. И вдруг передо мной Томмо. Темные глаза горят. Я вздрагиваю и поскорее запахиваю платье.
— Томмо! Ты что подкрадываешься?
— Надо поговорить, — отвечает он.
— Не время сейчас! Потом поговорим, обещаю.
— Вечно от меня отмахиваться не выйдет, — говорит Томмо. — Ладно, потом так потом.
Он уходит, а я сдираю с себя платье и заталкиваю в ямку под корнями. Закопать его поглубже.
— Вот не хватало еще, беда с этим Томмо. Беда. Боже мой, а что, если во мне и правда ребенок? Нет-нет, не думать! Глядишь, и обойдется. Куда Нерон задевался? Мало мне других забот.
— Саба? Что сама с собой разговариваешь? — Молли заглядывает ко мне за дерево. — Давай помогу.
Я вскакиваю.
— Не надо, я сама…
Молли уже набрасывает на меня драную рубаху. И тут замечает штанишки в оборочках и новые башмаки.
Молли замирает. Потом принимается замазывать мою татуировку. Обмакивает мизинец в горшочки с белой и коричневой густой массой, смешивает на тыльной стороне руки, пока не получается точь-в-точь оттенок моей кожи.
— Где ты была? — спрашивает Молли. — Откуда эти одежки?
— От Кэсси. — Опять я вру. Скоро и сама поверю.
— Ладно, не хочешь — не говори. — От тебя приятно пахнет. Чем это, можжевельником?
— Не знаю, — отвечаю я.
— Так, замазали на совесть, не просвечивает. И вид у тебя в этих тряпках совсем убогий. Сойдет. А теперь с волосами надо что-то сделать… — Молли окидывает меня цепким взглядом и вытаскивает из мешочка на поясе гребень.
Я не успеваю ее остановить. Слишком поздно спохватываюсь.
— О! — Молли снова застывает. Увидела. Сзади на шее, отметина первого раза. Его рот. Его губы.
Молли причесывает меня, прикрывает волосами шею.
— Готово, так нормально.
Плакать хочется от ее доброты. Я хватаю ее руку, прямо вместе с гребнем.
— Молли, — шепчу я.
Наши взгляды встречаются. Красавица Молли. Такая отважная, такая добрая, такая несчастная.
— Молодая ты еще, — вздыхает Молли. — Может, сейчас ты мне и не поверишь, но я все-таки скажу. Кому и знать, как не мне. В жизни бывает не только черное или белое. Все сложнее. Чем дольше я живу, тем меньше берусь судить наверняка. Особенно в сердечных делах. Утри слезы. Он о тебе плакать не станет, кто бы он там ни был. Мужчины о нас не плачут, это уж я точно знаю. А теперь давай-ка замажем твои ботиночки землей, вот так.
Молли гладит меня по голове и возвращается к нашим.
— Саба уже идет! — слышу я ее голос.
Когда у меня наконец получается совладать с собой, наши уже направляются к дороге. Томмо и Крид ведут лошадей, а Брэм, Лу и Эш толкают тележку по узкой тропе. Молли и Мейв отстали немного. Меня ждут.
— Готова? — спрашивает Молли.
Следопыт привязан к дереву на коротком поводке. Брэм решил его не брать. Следопыт скулит, беспокоится. Вот и разошлись наши пути. Не могу посмотреть ему в глаза.
— Поди сюда, сестрица, — говорит Слим. — Обними вонючего старикашку на прощание. — Он неловко обхватывает меня одной рукой. Шепчет на ухо: пошарь у меня в правом кармане.
