С неба начинают падать пушистые густые хлопья. Снег. Правильно угадал Крид. Смотрю вверх. На фоне луны парит Нерон. Вот он поворачивает и летит ко мне. А с дальнего берега озера. От границы между тьмой и лунной дорожкой. Скользит по воде лодка.
В лодке один человек. Мужчина. У меня волоски на затылке встают дыбом.
Сердечный камень потихоньку теплеет.
Я встаю. Делаю шаг вперед. Потом еще и еще. Останавливаюсь на середине спуска. Под пение давно умершей певицы Нерон ведет лодку к берегу.
Голова гребца склонена за работой. Вот он разгибается. И я вижу, кто это.
Последний взмах весла, плеск воды, хруст гальки, и вот он выпрыгивает на берег. Вытягивает лодку из воды.
Нерон кружит над ним. Он машет рукой — спасибо, мол. Нерон с прощальным криком улетает ввысь.
Он идет ко мне. Смотрит под ноги, низко наклонил голову. У меня сердце бьется в такт его шагам. Сердечный камень жжется в ямке на шее. Он останавливается передо мной и медленно, будто бы неуверенно поднимает голову.
Никогда такого не было, чтобы Джек не знал, что сказать. А сейчас стоит и молчит. Музыка смолкает.
Я заговариваю первая:
— Я думала… Тот, второй взрыв. На оружейном складе. Крид подумал, может, это ты его устроил.
— Я, — отвечает Джек. — Выбрал фитиль подлиннее.
— Я знала, что ты не погиб. Я бы почувствовала.
— Ох, — говорит Джек.
— Зачем ты здесь? Вроде сказал все, что хотел.
— Не все, — говорит он. — Нас немножко торопили.
— Джек, — прошу я. — Пожалуйста, не надо. И так трудно.
Он стряхивает снег со своих волос. Потом с моих. Замирает. Отводит руку.
— Снег идет, — говорит Джек. — Пойдем под крышу. Поговорим?
Я отвожу глаза. Пожимаю плечами. Джек идет за мной вверх по склону, по ступенькам. В комнате с музыкальной коробкой снова тихо. Джек обхватывает себя за плечи. Озирается.
— Ненавижу дома Разрушителей, — говорит он. — В них всегда полно призраков.
Мои бедные глаза изголодались по нему. Наглядеться не могут. Его руки, шея, волосы, плечи, всё. Я не отвожу взгляд. Все равно больнее, чем сейчас, быть уже не может.
Джек замечает. Тоже не наглядится на меня.
— Я соскучился, — говорит он.
— Не надо, — прошу я.
— Много всего случилось за время нашей разлуки, — говорит Джек. — И со мной, и с тобой. Эмми кое-что рассказала. Как тебе тяжело пришлось. Зря я тебя вызвал… Втянул во все это. Думал только о себе. Прости.
— Это все? — спрашиваю я.
— Не совсем. — Джек придвигается ближе. — Наверное, я эгоист, если такое говорю. Ты заслуживаешь другого… Того, кто звезды с неба снимет и положит к твоим ногам. А я такой, что наступлю на них и не замечу. Мне нечего тебе предложить. — Он берет меня за обе руки. — Я просто хочу, чтобы ты знала… Мое чувство к тебе не изменилось. Нет, неправда. Стало сильнее. — Он касается моей щеки. — Ты глубоко во мне, Саба.
— Перестань! — Я вырываюсь, мотаю головой. — Джек, так нечестно! Гаденыш ты, хоть бы нормальное послание передал! Объяснил, что происходит!
— Я не мог, ты же сама понимаешь, — отвечает он. — Вдруг бы Мейв поймали. Я не мог поставить ее под удар.
— Очень ей это помогло в итоге. Сейчас я у тебя кое-что спрошу, а ты ответь правду. Ты привел тонтонов в Темнолесье?
Джек смотрит мне прямо в лицо.
— Нет, — отвечает он. — Им это и не требовалось. Они тот лагерь давно высмотрели. Я не смог помешать. Мог только прикрыть Мейв, Эш и Крида. Я дал им возможность удрать.
— Всем тонтонам делают татуировки за кровь, — говорю я. — Кого ты для этого убил?
— Помнишь, я поехал за теми типами, которые напали на Молли? Выследил до их лагеря. Они напились и отключились. Очнулись уже связанные, перекинутые через седла своих коней, на пути к Возрождению. Я их сдал Указующему. Рассказал, что они сделали. Он велел их расстрелять. Предложил мне спустить курок. Я согласился. За это получил татуировку.
Джек познакомился с Демало. Только представить их в одной и той же комнате… Даже думать об этом невозможно.
