Мятежное сердце

— Зачем ты со мной расстался? — говорю я. — Поехал бы с нами сразу — ничего бы этого не было. А теперь все погибло. Почему ты не поехал?

— Ты знаешь, почему, — отвечает он. — Я должен был рассказать Молли про Айка.

— А не мог с кем-нибудь другим передать? Из Вольных Ястребов, например?

Джек проводит рукой по волосам.

— Ну ладно, — вздыхает он. — Тут такое дело. У нас с Молли в прошлом кое-что было. Общий ребенок. Я был очень молодой, а она добрая, и вот… Случилось. Бывает. Нашу дочку звали Грейси. Она прожила пять месяцев и три дня.

Маленькая горка камней возле «Гиблого дела». Молли рядом на коленях. Ее дочка. Ее и Джека.

— Мы не любили друг друга, — продолжает Джек. — Не как влюбленные. Как друзья. Самые лучшие друзья. Я бы с ней остался и после того, как Грейси умерла, но Молли умней меня. Намного. Она меня погнала и была права. Вскорости я познакомил ее с Айком.

— Он знал? — спрашиваю я.

— Угу. Его чувство к ней от этого нисколько не изменилось. Как и ее к нему.

Я складываю руки на груди. Смотрю в пол. Мои босые ноги посинели от холода.

— А ты так же отнесся бы? — спрашиваю тихо. — Если бы я… была с другим?

— Эй. Иди-ка сюда. — Он обнимает меня и целует в макушку. — Где мне судить других, когда я сам столько накуролесил.

— Я люблю тебя, — шепчу я ему в рукав, чтобы Джек не услышал. — Я боюсь. Почти все, что я знала, оказалось не так. Я столько всякого перевидала-перечувствовала. Я как будто уже и не я. Не знаю, кто я теперь.

— Люди не выбирают, в какое время родиться, — говорит Джек. — Это все начертано в звездах. А у нас один выбор — как прожить эту жизнь, которая нам дана. Чтобы в ней был хоть какой-то смысл. Просто мне надоело прятаться и надеяться на случай, только и всего.

Мейв. Улыбается мне.

— Не понимаю, что тут к чему. Может, ты, Саба, разберешься.

— Что мне делать? — спрашиваю я.

— Не знаю. Этого никто не может тебе сказать. Ты должна сама разобраться.

— Погоди, — говорю я.

Подхожу к столу. Снова накручиваю рукоятку и запускаю музыку. Возвращаюсь к Джеку.

— Потанцуй со мной, — прошу я.

— Ты посмотри на себя, — говорит он. — Босая, а тут снег идет. Становись на мои сапоги.

Я наступаю на носки его сапог, а он обнимает меня. Сперва мы просто так стоим. Совсем близко друг к другу. Грудь с грудью. Бедро с бедром. Джек начинает двигаться. Мы танцуем медленный танец среди развалин, а вокруг идет снег. И снова голос из прошлого поет о луне и о том, что глубоко в сердце.

Джек прижимается щекой к моей щеке. У него теплая кожа. Чуть колется щетина. Я кладу руку ему на грудь. Чувствую, как сильно и ровно бьется его сердце.

— Не могу, я тебя сейчас поцелую, Джек, — говорю я.

— Сделай такую милость, — отвечает он.

Я дышу им. Вдыхаю его свет в свою бездонную тьму. Я целую его. Совсем легко, легче пуха. Словно перышком провожу по его гладким теплым губам. Танец прерывается. Джек берет мое лицо в ладони и целует, целует без конца. В губы, и в щеки, и в глаза, и в губы, ах, снова в губы. И я целую его в ответ. И вся дрожу. Вся горю. Он тоже дрожит.

— Я не умею говорить нежности. Не по характеру это мне.

— Будь со мной, Джек, — прошу я. — Гори со мной. Свети мне.

— Останусь, пока лунная дорожка не погаснет, — говорит он.

И остается.

Остается со мной.

* * *

Он глядит из-за скалы. Сам невидимый. Неслышимый.

Он пришел еще раз ей сказать, как на нее зол. Как она его обидела. Обманула. Предала.

Ему тепло от выпитого раньше виски.

И тут появляется Джек. Приплывает в лодке.

Ему не слышно, о чем они говорят. Зато все видно.

Они разговаривают. Они танцуют.

А он смотрит, смотрит. Потом не может больше смотреть.