стала. Меня животные воспринимали благосклонно, не чуя ничего плохого. На всякий случай я велела Теодору и фамильярам сидеть в машине, а сама направилась к крыльцу. Занесла руку, чтобы постучаться, и тут дверь распахнулась и мне в лицо прилетела… вода, полагаю, святая. Хорошо хоть, не из ведра, а из обычной пластиковой бутылки с насадкой-распылителем.
— Батюшка, ну не в лицо же! — возмутилась я, зажмурившись. — У меня ведь макияж… Тушь для ресниц потекла, да? — спросила, не открывая глаз.
— Потекла, — согласился со мной старческий голос, и его обладатель пшикнул в меня второй порцией святой воды.
— Слушайте, ну так нечестно, — расстроилась я. — Умываться теперь придется и заново краситься. Ну вот что вам стоило в шею или на руки, на худой конец?
Глаза щипало от потекшей туши, и я поморщилась.
— Дайте полотенчико, а? Я же по делу, за помощью к вам приехала. А вы… И вообще, вот! — Я на ощупь вытащила из выреза футболки золотой крестик и продемонстрировала его, слегка приоткрыв один глаз, чтобы все же увидеть, с кем говорю.
Сухощавый старичок с загорелым морщинистым лицом, стоящий на пороге, смотрел на меня строго и недоверчиво.
— То есть ты не нечисть? — уточнил хозяин дома и перекрестил меня.
— Батюшка, ну вы же сами видите, — огорченно отозвалась я. — Помощь нужна ваша. Очень нужна. У вас же есть дома всё необходимое, чтобы место освятить?
— Да вижу, вижу, — не торопился менять свой недоверчивый настрой дедуля. — В машине кто? Смерть с ним рядом витает.
— Он обезвредит то, что найдем. А потом уж вы. Никак нам без вас. Сами не справимся. Точнее, он не справится. Я-то вообще не по этим делам.
— Некромант, значит, — огорошил меня батюшка.
Я даже оба глаза распахнула, за что тут же поплатилась. От потекшей туши защипало сильнее, и слезы потекли.
— Тьфу, ч… чтоб эту тушь не водостойкую! — в сердцах выругалась я, лишь в последний момент сообразив, с кем говорю, и быстро заменив ругательство на другое слово.
— В дом не пущу ни тебя, ни некроманта. Нечего вам в моем жилище делать, — притворился священник, что не заметил мою оговорку. — Держи полотенце. Умывальник во дворе, мыло там же. Освященное! — хмыкнул он и легонько развернул меня в нужном направлении. — А потом поговорим.
Глава 10
Через три минуты я с идеально чистым лицом, на котором не осталось ни грамма косметики, сидела на простой деревянной лавке во дворе и рассказывала.
— …Мы не знаем, что там. Чувствуем только — что-то плохое. Мой коллега должен обезвредить, ну а вы, если согласитесь, освятить. Все же столько людей в том храме расстреляли во время войны. Мне сказали, что братская могила где-то неподалеку была. Вероятно, многих позднее нашли и перезахоронили, но, сами понимаете, в те времена никто их не отпевал.
— Ты мне-то не рассказывай, Арина. Я воевал, не по чужим рассказам знаю, что творилось в те годы. А я вижу не только то, что обычные люди. Поэтому…
— Воевали? — опешила я. — Вы же священник. Вам же нельзя.
— Священником я стал позднее, — помолчав, отозвался он. — Ты вот ведьма, — тут он меня перекрестил, с неодобрением поджав губы, — а если бы война началась, неужто пряталась бы за чужими спинами и отсиживалась в тылу? С твоими-то способностями. Или все же пошла бы Родину защищать?
— Ну на передовую с оружием в руках вряд ли, — честно призналась я. — А вот медсестрой — запросто. Я хорошо лечить могу и лекарства сама готовлю.
— Вот то-то и оно, — кивнул старик. А это действительно был очень старый человек. Сколько же ему, если он всю войну прошел? — Жди. Соберусь.
Из дома он вышел минут через десять, в рясе и с небольшой сумкой в руках, приготовившись выполнять свой священный долг.
Знакомство с Теодором прошло в целом спокойно. Батюшка сначала внимательно вглядывался в мага, чуть ли не сканируя его. Потом осмотрел притихших фамильяров и спросил:
— Звери говорить умеют? — В помутневших от возраста глазах мелькнуло неодобрение и какая-то скорбь, словно он жалел всех нас, убогих. И зверей говорящих, и меня с моими способностями, и некроманта этого, которому приходится иметь дело со смертью. Жалел, но исправить ничего не мог.
— Умеют, — вздохнула я.
— Понятно. Отец Алексей. Ты иной веры, некромант, не зови меня батюшкой, — строго проговорил он, глядя на англичанина.
