– Честно говоря, я вас не понял, товарищ Соломаха. А почему я должен бояться?
– Ну, вы, конечно, очень похожи на генерала Львова, – зашептала девушка. – Во всяком случае – на те фотографии, которые я видела, но здесь ведь генерала должны знать многие? Не боитесь встретиться с такими?
Львов ошарашенно оглядел девушку, а затем преувеличенно спокойно произнес:
– Танечка, а вы себя как чувствуете? Наверное, сильно утомились с дороги? – И, услышав заверения в прекрасном самочувствии, продолжил: – Я совершенно вас не понимаю. Меня не покидает ощущение, что вы говорите со мной на каком-то другом, неизвестном мне языке. Что может быть плохого в том, что я встречу кого-то из знакомых?
– Но как же? – растерялась Татьяна. – Они же увидят, что вы… что он… что это – не вы!
– Что?!
Штурмовики дружно захохотали, роняя ложки и пачкая скатерти пролитым. Они хохотали так весело и беззаботно, что Соломаха невольно присоединилась к ним. Ее веселый звонкий смех оборвался лишь тогда, когда все тот же ражий унтер, задыхаясь от веселья, выдавил из себя:
– Так вы что же, товарищ, думаете, что наш командир – ряженый?!
Теперь пришла очередь Татьяны вылупить глаза:
– Вы – настоящий генерал Львов?! «Спаситель Отечества»?!
Глеб поднялся, обозначил поклон и щелкнул каблуками:
– Разрешите представиться, мадемуазель Соломаха, генерал-майор Львов, Глеб Константинович. Начальник штаба Отдельной Георгиевской патроната Императорской фамилии штурмовой дивизии.
С секунду он наслаждался, рассматривая оторопелое личико девушки, затем аккуратно взял ее руку и поцеловал кончики пальцев, чем окончательно вогнал Татьяну в глубокий ступор…
– …Нет, я слышала, что Петроградской организацией руководит генерал, но думала, что это – партийная кличка…
Глеб улыбнулся:
– А это и есть партийная кличка. Просто она еще совпадает с моим званием.
Автомобиль весело мчал по дороге в Тосно. Львов предупредил Татьяну, что сейчас в Питере не очень спокойно, а скоро станет совсем круто, так что лучше бы ей базироваться на Тосно. Он так и сказал «базироваться», а после прибавил, что если она будет на территории дивизии, то выцарапать ее оттуда не сможет и весь корпус жандармов в полном составе. Кишка у лазоревых тонка с фронтовиками бодаться…
– На следующей неделе, в крайнем случае – через неделю, в дивизию вернутся Анненков и Сталин – они сопровождают траурный поезд с телом великого князя Николая Николаевича…
– А разве он умер? – удивилась Татьяна. – Я не знала…
– Умер, – утвердительно кивнул головою Глеб. – Совершенно точно умер, просто он об этом еще не в курсе.
Тифлис сентября 1916 года предстал перед вновь прибывшими городком небольшим, но шумным и каким-то безалаберным. Первое же, что поразило всех, кроме Сталина, был вокзал. Красивый, построенный в общепринятом в империи псевдорусском стиле, с красивой клумбой на привокзальной площади и… все. Все! Города вокруг как-то не наблюдалось, лишь россыпь маленьких, кривобоких халуп, прилепившихся к склонам гор, среди которых отдельными островками возвышались более или менее современные дома.
Оторопев, все стояли на вокзальном крыльце, в изумлении оглядывая местность.
– Атаман, а город-то где? – тихонько спросил один из казаков.
– Где-то тут, – хмыкнул Анненков и огромным усилием воли подавил в себе желание пожать плечами.
Впрочем, он-то как раз не видел никаких причин для волнения. Сталин вел себя совершенно уверенно, а уж ему ли не знать города, в котором он долго жил, работал и учился. Иосиф Виссарионович как раз направлялся к скоплению извозчиков: спокойный, уверенный в себе и в правоте своего дела…
Первой общее удивление решилась высказать Ольга. Она растерянно посмотрела на Бориса, перевела взгляд на Сталина, с которым у нее установились вполне приятельские отношения, изумлявшие всю троицу гостей из будущего, и процитировала строчки из стихотворения Рылеева:
