Была чиста.
– А ты не слыхала, что на похоронах ее сценка приключилась? – Рита хихикнула в кулак. – В общем, ходило двое или трое мужиков и уверяло присутствующих, будто их с Агнией связывали теплые, – протянула она, – отношения.
– И что? – Матушка покачала головой.
– А ничего. Их посчитали обезумевшими от горя поклонниками. А вон оно как вышло. Ну и грязная она была, насквозь пропитанная похотью. Не зря я ее на дух не переносила.
Иттана перекосило от злобы. Ложь! Гнусная неприкрытая ложь. Бред, рожденный чьим-то воспаленным мозгом. К чему Агнии делить постель со многими? Ради какой выгоды?
Невозможно. Глупо. Омерзительно!
Он почти высказал матери, что нельзя верить всему сказанному, но вовремя прикусил язык. Толку спорить с ней, да еще при Рите, которая потом будет ахать и охать, мол, совсем твой сынок распоясался, мать не уважает, в словах твоих ищет обман.
Впрочем, если имя Иттана всплывет в общем списке, опозорив тем самым род Берков, Рита знатно поглумится над сестрой.
Да существует ли тот список?
Наскоро одевшись, Иттан поехал на кладбище, где среди мраморных статуй, в тени кленов, покоился прах знати Янга. В городе мертвых всегда царила особая тишина, словно призраки замолкали, завидев на своей территории чужака. И статуи существ – людей, рынди, ави, – застывшие навеки точно в танце, провожали Иттана внимательными взглядами. На могиле Агнии имелось только надгробие. Года жизни, фамилия, имя, но без эпитафии. Ее статуя уже была заказана. Иттан слышал от матери, что скульптор обещал изготовить ту не раньше первого осеннего месяца. Зато цветов было столько, что надгробие терялось за пестротой лепестков.
Иттан не верил сюжетам книг или пьес, где герой приходил к могиле любимой женщины и стоял над ней в полном молчании, но сейчас он сам превратился в такого мужчину. Просто смотрел на цветы, мысленно пересчитывая бутоны. Кусал губу. Ненавидел Агнию за ложь – мигрень, конечно! – и восхищался ее стойкостью.
Болело.
Рвало.
Выворачивало наизнанку от одиночества.
Так ничего и не высказав из пережитого, не нарушив вечной тишины, он уехал с кладбища. И мертвецы провожали его шелестом листвы.
Если понадобится, он отстоит честь Агнии. Признается перед всеми, что был ее единственным любовником. Пусть перемывают косточки ему, но не ей. Агния чиста! Была и будет.
А у ворот дома обнаружилась девчонка из недавнего прошлого. Она стояла, прислонившись к кованому забору, недалеко от парадного входа – прохожие посматривали настороженно на гостью из мира нищих – и безостановочно чесалась.
Надо же, и дом его нашла без подсказки – какая сообразительная девочка.
– Здравствуй, – сказал Иттан, держась на расстоянии. – Разыскала кольцо?
На впалых щеках девицы проявились ямочки.
– Ага, – улыбнулась она, становясь вдруг милой и даже симпатичной. – Почти. – И тут же скуксилась. – Только они мне его не отдают.
– Они – это кто?
– Кто-кто. Скупщики, разумеется. – Девица глянула на дом в прорезях забора. – Какой красивый. Высокий! Везет тебе жить в таком.
– Угу, – подтвердил Иттан. – И чего скупщики хотят?
– Денег, – дернула она плечиком, и холщовая рубашка слетела с острого плеча. – У нас расценки другие, потому сумма небольшая, но мне, знаешь ли, и золотой взять неоткуда. Дай золотой? – предложила нервно. – Я сегодня же принесу кольцо, а ты прикажешь тому мужчине с бородкой отвалить от меня. Я его жуть как боюсь. – Девица шмыгнула вздернутым носом. – Он мою скрипку надвое переломал.
– И что с того? – Иттан зевнул. – Мне плевать, у кого кольцо и как ты его добудешь. Мужчина с бородкой, как ты выразилась, отвалит исключительно после того, как я получу краденое.
Иттан протиснулся меж девицей и забором, направился к воротам. Она семенила следом и недовольно пыхтела.
– Обещаешь, что он больше не придет?
– Да. – Иттан обернулся, преграждая ход во двор имения. – Клянусь своей честью.
Кажется, клятва девицу не проняла – а сама не так давно клялась невинностью, – потому она мялась. Но у самого входа, не выдержав, простонала:
– Я отдам тебе кольцо! На!
В немытой ладошке было зажато оно. Сверкающее на солнце миллионами переливов. С крупным камнем, прозрачным что слеза. Иттан тронул холодный обод, вспоминая пальцами каждую шероховатость на золоте. Улыбнулся во весь рот.
– Что, скупщики отдали? Дорого обошлось? – с сочувствием полюбопытствовал он.
