– Далеко не убегай. – Командующий шлепнул девицу по бедру. – Соль, – равнодушно ответил он.
– Соль? – переспросил Иттан, и во рту тоже стало солено. – Обычная?
– А сам как думаешь? Нет, конечно. Мы так называем вещество, которое выпадает из завес. Я в подробностях не силен, но наши умельцы наловчились зажигать ее и кидать во всех подряд. Забойная штука, скажу я тебе. Нынче, правда, хиленькая атака была, несерьезная, но когда эти чудища валят толпами, парни не успевают от них отбиваться, и наше единственное спасение – парочка шаров с солью.
Иттан вспомнил пламя, которое взметнулось к небу и до костей вылизало тварей. Так вот что он должен добывать в завесе – некий порошок. Убойнее любой магии – чистая сила, способная уничтожить все живое. Испепелить. Разорвать на части.
Мощь, к которой страшно прикасаться. Но собирать?..
Впрочем, кто его спрашивает.
От гомона закололо в висках, а горьковатый эль был отвратен на вкус, потому Иттан встал, сглатывая вкус дешевого пойла, и направился в чулан, гордо именующийся личными покоями. И дошел бы, если бы по пути ему не встретилась девчонка, привалившаяся к стене.
Тая.
– Эй, ты жива? – Он провел ладонью у нее перед выпученными глазами.
– Мне нужна твоя помощь, – просвистела она, а взгляд был пуст и лишен всякого смысла. Как у фарфоровой куклы. Глаза глубокие, но мертвые.
– Что случилось?
– Ничего. – Она мялась, не решаясь о чем-то попросить. А рука сжимала бок. Иттан задрал несуразное платье длиной до лодыжек, и девушка не успела отпрянуть.
Рана была небольшая, но глубокая – словно в мясо вогнали карандаш. Кровь свернулась, а кожа вокруг налилась красно-фиолетовым синяком.
– Это
– Нет… – но, поборов гордость, призналась: – Да. Я… – замолчала сумрачно, явно не договорив чего-то важного.
– Он сделал с тобой что-то еще?!
Ярость разливалась по венам и артериям, в крови плескался яд. Кулаки сжались, и глаза опасно сощурились.
– Это неважно.
– Сделал?!
– Нет. – Тая покачала головой, и тяжелые кудри ее заслонили лицо. – Обещал, но не сделал. Не успел… Я…
Вдруг она тряхнула волосами, принялась виновато озираться. Зашептала одними губами:
– Надо идти обратно… Я должна сдаться…
Пахнуло магическим внушением. Иттан отвесил Тае пощечину – несильную, но отрезвляющую. Девушка согнулась пополам.
– Я убила его! – простонала она, задыхаясь.
Дальнейшее общение не имело смысла. В следующую секунду Тая оказалась перекинута через плечо, и Иттан понес ее, слабо сопротивляющуюся, к себе. Повалил на кровать и стянул платье. По щелчку пальцев зажегся «светлячок», и под тусклым мерцанием Иттан долго ощупывал края раны. Девушка закусила губу, но не издала ни звука. Иногда, правда, в ней пробуждалось нечто чужеродное – и она пыталась вскочить, чтобы куда-то уйти. Но была слишком слаба.
Иттан наложил повязку с заживляющей мазью, туго затянул концы ткани. Перевернул девицу на живот, убеждаясь, что больше нет ни ссадин, ни синяков. Зачем-то провел по выступающим позвонкам. Н-да, как же она с ног не валится от истощения? Не женщина, а кости, обтянутые кожей. Там, где у Агнии были аппетитные складочки, у Таи не обнаружилось ничего волнительного.
Но почему-то дыхание его сбилось.
– Пей, – сказал, вливая в рот восстанавливающую настойку из неисчерпаемых своих запасов. Жидкость текла по губам, Тая захлебывалась, но глотала. – А теперь рассказывай.
– Я не… – Она вновь удумала встать.
– Жить хочешь? – Иттан легонько толкнул это кучерявое несчастье в грудь, возвращая в постель. – Тогда рассказывай.
– Наказание за ослушание – смерть, – монотонно произнесла она, и взгляд остекленел.
Именно. Смерть.
Вторая пощечина была ощутимее, звонче. Ладонь легла на вспотевший лоб девушки, успокаивая. Иттан смотрел, как проясняются глаза Таи, и плел нить успокаивающего заклинания.
– Меня определили в Дом утех, – вскоре пожаловалась она обычным, разве что выцветшим голосом.
– Ну, это они погорячились. – Иттан поправил сбившуюся повязку на ее боку. – Кто ж польстится на скелет?
Тая хмыкнула и перехватила его руку.
– Щекотно, – фыркнула она, но после посерьезнела. – Ты мне поможешь?
