косяком уток. Вот летит косяк… – Теплое мокрое полотенце легло на мою грудь, и магистр начал осторожно растирать кожу. – Глупый охотник убьет вожака, и испуганная стая разлетится, а умный начнет отстрел с последней утки. И будет отстреливать одну за другой, да так, что остальные ничего не заподозрят. Вожак гибнет в последнюю очередь. Вот примерно так действовали и мы – вражеские войска шли навстречу нашим, а мы двигались позади, методично сокращая их численность.
Полотенце вновь вернулось в таз, было смочено, выжато и на сей раз расположено у меня на животе… И самое удивительное, там, где магистр прикладывал его, холода уже не ощущалось, только странное, чуть покалывающее тепло.
– Так вот шли мы, – осторожно растирая пальцами, продолжил лорд Тьер, – и наткнулись на лесную деревеньку оборотней.
Его пальцы замерли, дыхание прервалось на мгновение, резкий поворот головы, и отвернувшись от меня, лорд-директор вгляделся в… шкаф. Несколько секунд, и осипшим голосом он продолжил:
– Оборотни оказались из нестабильных, подверженные…
Пальцы вновь вернулись к массированию, но тут же остановились.
– Бездна, – прошипел лорд Тьер, – это в сотни раз хуже, чем с той эльфийкой!
Он сорвался с места и стремительно покинул спальню.
Откровенно говоря, я этому была очень рада, и едва шаги магистра стихли в дали этого немаленького дома, попыталась подняться. На удивление, у меня это даже получилось, и, завернувшись в одну из лежащих в стопке простыней, я, пошатываясь, встала. Эта маленькая победа радовала ровно до хлопка входных дверей, быстрых шагов и грозного окрика вернувшегося магистра:
– Лежать, кому сказал!
Я села. На пол. А едва лорд-директор направился ко мне, посерев от злости, испуганно взмолилась:
– Пожалуйста, давайте я сама себя лечить буду! Ну правда, я же раньше вполне успешно справлялась, я…
Рывок, и меня подняли на ноги, треск разорванной простыни и обнаженной мне попросту связали руки лоскутком от погибшего ткацкого изделия! Все дальнейшее было не менее быстро – на сей раз лорд Тьер просто смочил целую простыню, завернул меня по шею и, толкнув на кровать, тем не менее поддержал в момент падения, а после и уложил.
– Вы сразу определяйтесь, адептка, – прошипел магистр, глядя на шкаф, – или сопротивляетесь, или подчиняетесь. Старайтесь придерживаться одной линии поведения!
В процессе гневной речи меня быстро, немного грубо и почему-то продолжая гипнотизировать взглядом шкаф растирали. Затем, перевернув на живот, те же манипуляции лорд проделал со спиной и… всем, что ниже.
– С этим разобрались. – Меня вернули в исходное положение, укрыли сверху еще одной простыней, после чего одна влажная ладонь легла поверх лба, вторая прикоснулась к шее, накрыв пальцами пульсирующую жилку, и несколько секунд, прикрыв глаза, лорд Тьер прислушивался к чему-то. Вердикт был таков: – Жар спадает, сердцебиение учащается. Странно.
– Ничего странного, – простонала вернувшая себе голос я.
Тьер перестал разглядывать шкаф, пристально посмотрел на меня и удивленно спросил:
– Возбуждение?
Испуганно пытаюсь отползти подальше.
– А-а, – разочарованно протянул магистр, – жаль. Так, сейчас пьем бульон и спать.
Он поднялся, взял кружку, сняв с нее блюдце, вернулся обратно и, приподняв меня, поднес к губам.
– Я… сама могу, – простонала я.
– Сама и пей, – невозмутимо согласился лорд-директор.
Пришлось пить. Бульон оказался наваристый, со специями, но совершенно без соли.
Глядя на мою скривившуюся рожицу, лорд неожиданно сжалился:
– Потом дам конфетку.
Покорно выпила половину имеющегося, на большее я была просто не способна.
– Это доза ребенка, – возмутился магистр, когда я начала уворачиваться от старательно подставляемой кружки. – Ну еще глоточек, Дэя.
Когда меня преподаватели называют по имени… это нервирует. Но на мой возмущенный взгляд последовало жесткое требование:
– Еще три глотка!
Надо было пить сразу, тогда был бы один.
Покорно сделала три глотка, и кружка мгновенно оказалась убрана, а лорд осторожно опустил обратно. Лежа в мокрой простыне с закрытыми глазами (потому что смотреть на лорда Тьера было как-то стыдно после всего), я с ужасом думала – что дальше будет? А дальше было:
– Открываем ротик, получаем конфетку.
Открыла, получила. Мятный леденец никогда не являлся моей любимой конфетой, но в данной ситуации пришелся как нельзя кстати.
