– Хм, – я повернула голову – просто хотелось его выражение лица увидеть, – чем же я особенная?
Очень загадочная улыбка, а затем едва слышное:
– Когда-нибудь я тебе расскажу.
– Когда-нибудь… – сонным эхом повторила я и допила вино.
Риан поставил свой бокал на стол, забрал мой и разместил рядом с первым, затем нежно обнял, прижимая к себе. Я была не против, скорее наоборот, мне очень нравились и его объятия, и возможность просто сидеть и смотреть на огонь в камине. А огонь… он завораживал и танцем, и едва слышным треском, а за окном началась метель, и в шум завывающего ветра вплетался шелест и скрип шатающихся деревьев…
– Дэя, – тихий голос магистра вырывает из странного полусонного состояния, – а почему тебя не нужно жалеть?
Ознобом по коже! Мне очень не хотелось об этом говорить, совсем не хотелось, я никому и никогда об этом не рассказывала… И ледяной стужей в уютный мирок ворвалось другое воспоминание, о горящей печи и воющей сутками напролет метели, о горе, которое принесла та зима…
– Не хочу рассказывать, – тихо ответила я. – Просто не хочу…
– Связано с закладной на дом? – В проницательности лорду Тьеру не откажешь, это факт.
И я промолчала.
Риан молчать не стал:
– Не могу сказать, что лезу не в свое дело, – неожиданно резким голосом начал он. – Это мое дело, Дэя, теперь мое. Я сделал все, чтобы решить проблему, пощадив при этом твою гордость, но… Не могу отделаться от одной мысли – как произошло, что твои родители практически продали тебя в рабство?
И я была вынуждена ответить, правда, вышло это сквозь зубы:
– У них не было выбора.
– Как такое возможно? – Лорд-директор явно мне не верил.
Я не хотела об этом говорить. Совсем не хотела. И единственное, что смогла из себя выдавить, это:
– Думаешь, они не жалели? Каждый день! Просыпаясь утром с этой страшной мыслью и ложась спать ночью с ней же. Я себя покойником в доме чувствовала. Мама, глядя на меня, каждый раз с трудом сдерживала слезы, а отец, он… Он годами спал по два-три часа в сутки, в надежде собрать деньги и откупиться… Он… не хочу говорить об этом.
Риан обнял чуть сильнее и промолчал. Мы сидели в этом тягостном молчании долго, а потом лорд Тьер предложил:
– Еще вина?
– У меня завтра лекции, – напомнила я.
– Гарантирую, голова болеть не будет. – Магистр наполнил бокалы, протянул мне один и задумчиво произнес: – Если ты в отца, то он очень сильный человек. Сильный духом, достойный уважения.
Я улыбнулась, сделала глоток вина и вновь прикрыла глаза – вкус очаровывал, пьянил и напоминал о лете. У нас в Приграничье лето короткое, жарких дней так вообще наперечет, и мне бы хотелось побывать там, где лето царит едва ли не полгода.
– Твой отец охотник? – будто между прочим спросил магистр.
– Ага, – все так же, не открывая глаз, ответила я, думая о лете, кустах каррисы, теплых солнечных лучах…
– М-м, – протянул Риан, – охотник в Приграничье – опасное занятие. Кто на него напал: загрызень или рвар с предгорья?
– Загрызень… – прошептала я и распахнула глаза.
Несколько мгновений смотрела на огонь, затем резко повернулась и возмущенно уставилась на лорда-директора.
– Что? – невинно поинтересовался он.
– Лорд Тьер, отрабатываете на мне методы проведения допросов?
Ухмылка, а после коварное:
– Нет, конечно… – Улыбка становится шире. – У меня все методы давно отработаны, стратегии опробованы, результативность достаточно высокая. – И уже вполне серьезно: – Так отец сильно пострадал?
– Хм. – Я чуть отстранилась, чтобы лучше его лицо видеть. – И где это вы, магистр, отрабатывали методы ведения допросов?
Тьер улыбаться перестал, но ответил честно:
– На войне.
Дальше мне расспрашивать уже не хотелось. Допив вино, я поставила бокал на столик, села, достаточно вежливо попросила:
– Давай не будем об этом.
Он тоже опустошил бокал, поставил его рядом с моим и упрямо сказал:
– Будем.
Я встала, развернулась и вышла из гостиной. Если он меня не слышит, это не значит, что я должна всегда слышать его. Однако дойти удалось только до
