— Руки помой, организм, — гаркнул в ответ Женя.
Эльвира Эдгаровна двинулась на кухню, лишь на мгновение позволив уголкам губ приподняться, сложившись в довольную полуулыбку.
— Марьяна, — сказала она ласково и властно, — я тут на днях говорила с нашей Рамоной Герардовной. Эта вертихвостка Катя опять вышла замуж, бедняжка Мона осталась без первой помощницы и вынуждена одна готовить костюмы для новой постановки.
— А Галина? — пробурчала Марьянка, готовясь растянуть рот под пирог с рыбой.
— Какой толк от твоей Галины? — всплеснула руками бабушка, — Она не знает, какой стороной иголку в ткань втыкать! Я подумала, может ты, раз уж все равно результатов ждешь, помогла бы Моне с костюмами…
— Ну как?
Пожалуй, в любой другой день Эльвира Эдгаровна выбрала бы другие слова. Эффектнее, ярче, осмысленнее. Но в этот раз ничего интересного в голову не приходило.
— Не, ба, по нулям, — отозвалась Маська, и даже по телефону было слышно, как у нее дрожат губы.
Хотелось спросить, кто принимал, что пошло не так, нельзя ли чего-нибудь сделать. Но бабушка была умной женщиной.
— Давай домой.
Маська ввалилась за порог, едва передвигая ноги. На сером лице — заплаканные глаза да опухшие губы. Бабушка затолкала внучку в ванную. Крутанула вентиль. Зачерпнула ледяной воды и потерла красные марьянкины щеки. Хорошо, что Женя еще вчера утром укатил на конференцию в Тверь — есть время привести Маську в норму.
— Давай-ка я тебе бальзамчика в чай капну, для расширения сосудов и корректировки взгляда на жизнь, — бабушка подмигнула и вышла, слыша, как за спиной внучка плещет на лицо воду, так и не удосужившись открыть горячую.
— Семенов был, — проговорила Марьянка, едва чашка перешла тонкую грань между наполовину полной и наполовину выпитой.
— Лев Валерианыч? — бабушка удивленно покачала головой, — Так старый маразматик еще принимает вступительные?
— Да он-то ничего, — отозвалась Маська, шумно хлебая чай. Волшебный бальзам не сделал ее глаза менее красными, но не сдался и теперь усиленно старался подогнать к ним по цвету шмыгающий нос, — Вот Мерединский — тот большая су…
— Марьяна!
— …существенная преграда моей актерской карьере, — выкрутилась Маська.
Эльвира Эдгаровна похлопала внучку по руке.
— Гони природу в дверь — она влетит в окно, — ласково обронила она, — Лешка Мерединский — дурак. Он еще тебе будет на бенефисе шубу подавать и «кушать подано» говорить. Порасспрошу про него у Игната Палыча, посмотрим, что за звезда.
— Не надо, — отмахнулась Маська. Не глядя на бабушку встала из-за стола, скрылась за дверцей холодильника.
— Я, наверное, больше не стану пробовать, — донеслось из-за дверцы.
— Мась, — от неожиданности Эльвира Эдгаровна впервые в жизни не нашлась, что сказать, — Ты, значит…
— На биолога пойду, — подтвердила Маська, сурово сверля взглядом столешницу, — Результаты повесили. Я в списке третья. С шефиней папиной столкнулась, так она со мной полчаса трещала в холле, перспективы научные расписывала.
— Светлана Семеновна? — переспросила бабушка.
— А я думала, Сергеевна, — и не подумала смутиться Марьянка, — хорошо, что я ее на «вы» называла, а не по имени.
Внучка и бабушка молчали, изредка прихлебывая чай.
— Может, действительно, театр — не мое, — наконец произнесла Маська, — Не передается талант по наследству. Или мне не тот талант передался. Папин.
— Да Винчи говорил, что у каждого человека не меньше четырнадцати талантов. Бери и развивай. Вот хотя бы у Рамоны поработай. У нее вот талантище…
Марьянка смотрела в окно и, казалось, полностью охладела к разговору:
— Скоро папа придет, — констатировала она, — Надо с лицом что-нибудь сделать, красное как рачий хвост. А к Рамоне Герардовне давай я Вичку отправлю. Она без ума от тряпок, а в текстильный ни в жизнь не поступит.
Марианна скрылась в своей комнате, и во всей квартире тотчас бархатным занавесом повисла тишина. Эльвира Эдгаровна не шевелилась. Она смотрела в неподвижную чайную поверхность и повторяла про себя: Если бы у Маськи был талант. Хоть капля таланта!
Родители вернулись рано. Еще от лифта слышались их возбужденные голоса. Женя рассказывал про тверскую конференцию.
— Вечер добрый, отцы и дети, — радостно крикнул он с порога, — Почему дочь моя любимая меня не встречает? Заморские подарки не надобны? Аленький цветочек обратно на клумбу посадить?
Его веселость тотчас улетучилась под суровым взглядом бабушки.
