туда, где у самого края неба жарко вспыхивали зарницы. «Словно вспышки боли, — вновь подумала она, — тупой боли. Мэй убила человека в желтом костюме. Она и хотела его убить».
Однажды Винни убила осу, от испуга и злости, и как раз вовремя — когда та собиралась ужалить ее. Она прихлопнула осу тяжелой книжкой. А потом поглядела на раздавленное брюшко, на замершие тонкие крылышки, и ей захотелось, чтобы оса снова ожила. Она плакала над этой осой. Станет ли Винни плакать сейчас из-за этого мужчины в желтом костюме? Захочет ли она, чтобы он снова ожил? Кто знает… Но Мэй сделала то, что считала нужным. Винни закрыла глаза, чтобы не видеть эти беззвучные сполохи. Теперь очередь за ней. Она еще не знала точно, что именно, но что-то она сделает. Мэй Тук не должна оказаться на виселице.
Глава 22
На следующее утро Винни вышла к забору сразу после завтрака. Этот день был самым жарким — настолько душным и знойным, что при малейшем движении пот тек ручьями и все тело охватывало изнеможение. Винни не выпускали из дому целых два дня, да и этим утром над ней тряслись, словно над хрупким яичком.
— Я выйду во двор погулять, — сказала она и услышала в ответ:
— Хорошо, дорогая, но, если будет слишком жарко, ты сразу вернешься в дом, договорились?
И она кивнула:
— Да.
Истертая земля под воротами потрескалась и стала мертвой, тускло-коричневой, твердой, как камень. Дорога, словно просека, пролегла в ослепительно-бархатистой пыли. Винни прислонилась к забору, ухватившись за теплые железные прутья, и подумала о Мэй — сейчас она тоже за железными прутьями, в тюрьме. А потом Винни подняла голову и увидела жабу.
— Привет! — обрадованно воскликнула она.
Жаба даже не шевельнулась и не моргнула. Сегодня она выглядела какой-то высохшей. «Она хочет пить, — подумала Винни. — Неудивительно в такой день».
Отойдя от забора, она вернулась в дом.
— Бабушка, можно мне взять немного воды в миске? Там, на улице, жаба, она умирает от жажды.
— Жаба? — с отвращением наморщила нос бабушка. — Какая гадость!
— Но не эта, — возразила Винни. — Эта всегда сидит там, и я люблю ее. Можно я дам ей воды?
— Жабы не пьют воду, Винифред. Ей это не поможет.
— Они совсем не пьют?
— Совсем. Они впитывают воду кожей, как губка. Когда идет дождь.
— Но дождя не было целую вечность! — встревожилась Винни. — Я могу побрызгать ее водой. Ведь это поможет?
— Думаю, да, — ответила бабушка. — Где она? Во дворе?
— Нет, на дороге.
— Тогда я пойду с тобой. Не хочу, чтобы ты одна выходила со двора.
Винни взяла миску с водой и осторожно, стараясь не расплескать, понесла ее к забору. Но когда они с бабушкой подошли ближе, жабы уже не было.
— Похоже, ничего с ней не стряслось, — сказала бабушка, — раз она смогла ускакать.
Разочарованная и вместе с тем успокоенная, Винни полила потрескавшуюся землю у ворот. Вода сразу же впиталась, и мокрое коричневое пятно быстро побледнело и испарилось.
— За всю свою жизнь не припомню такой жары, как сейчас. — Бабушка тщетно вытирала шею носовым платком. — Не стой тут слишком долго.
— Не буду. — И Винни опять осталась во дворе одна.
Присев на траву, она вздохнула. Мэй! Как же освободить ее? Винни закрыла глаза, подставив лицо солнечному свету, и следила, как маленькие сверкающие красные пятнышки пляшут под веками. Голова у нее слегка кружилась. И вдруг она услышала шепот:
