— Я бы не назвала ан Лисену простой. Ее род высокий и древний.
— О, она наша святыня!
— На такой святыне и я поклялась бы с чистым сердцем.
— Все вы говорите не о том, — рассеяла Безуминка их хитрости. — Назвать пату и рассказать о союзе мы успеем позже, если нам помогут звезды. Уже рассвело, скоро Ларе идти к профессору, да и меня могут вызвать на службу. Вы можете остаться здесь или попытаться покинуть Бургон, но Хайту с патой я не отпущу. Они слишком молодые и глупые. Может, Хайта в одиночку и не пропадет, а вот пату наверняка пристрелят или оттащат по дворец Птицы-Грозы, где ее зарежет профессор.
— Ятэна! — в испуге вскрикнула Хайта, схватив и прижав к себе любимицу. Та аж срыгнула от неожиданности.
— В общем, мое условие вы слышали, а дальше соображайте сами, не маленькие. Младший офицер, принцесса и графиня — сумеете собой распорядиться.
— Ниэ вай, — указала Хайта на дверь. — Булени.
— Быстро, все лишние — под кровать! — скомандовала Бези. — Вместе с горшками и тарелками! Сидеть и не дышать! У кого- нибудь осталось мясо?
— У меня, — показала Эрита.
— Кормить пату, чтобы не пищала. Мелкими кусочками!
Младший офицер, графиня, принцесса и рабыня с Ураги дружно полезли под ложе, толкаясь, ударяясь головами о кроватную раму и путаясь в свисающих покрывалах. Тем временем в дверь уже стучали.
— Кадет Ларита Динц — на учебу! Ан Безуминка, пожалуйте к Его Высочеству, принц вызывает. Треть часа на сборы, мы ждем!
— Да пусть в купальню перепрячутся, чего им под кроватью делать? — шипела Лара, спешно переодеваясь в приличное случаю платье. Ее бесила мысль, что Огонек опять оказался в темноте и слишком близко к принцессе.
— Там окна. Опасно, если заподозрят, что в коттедже есть кто-то, кроме нас.
Опасения Лары были оправданы. Оказавшись впритирку с Эритой, Огонек зашептал ей в самое ухо:
— Ваше Высочество, я в отчаянии. Мы с вами так неожиданно познакомились… а вы скрыли от меня, что происходите из царственной фамилии!
— Кадет, вы можете говорить по-человечески? — От пыли, тесноты и обиды за свою неудачу на кухне Эрите хотелось плакать. Лежишь тут на пузе, упираясь головой в тюфяк, а вихрастый медиум пристал с объяснениями на таком верноподданном языке, что умереть можно! В лазарете и в полете он был куда смелее… и милей.
— Но я не смею… не имею чести быть… — Огонек запутался, Эрита рассерженно повернула к нему лицо, чтобы отчитать кадета как следует — тут они вдруг потянулись друг к другу, и губы их встретились.
«Какой ужас», — Лисси, заметив это, тотчас отвернулась, чтобы не видеть недозволенного поцелуя. Потом осторожно покосилась — нет, как присосались, так и остались! Господи, сколько это может длиться?!
Потом оба вздохнули так, словно вынырнули из воды. До Лис донесся сдавленный шепот Огонька:
— А то вдруг больше никогда…
И опять.
Лис хотелось лягнуть принцессу хорошенько, чтобы та наконец вспомнила о приличиях. С другой стороны лезла пата, тычась своим упругим рылом и слюнявым языком.
— Хайта, убери скотину. Где этот горшок с мясом?..
— А… ах! Кадет, что вы делаете?.. — задыхаясь от полноты чувств, Эрита с жаром притянула Огонька к себе.
— Э… рита… — только и успел бедняга прохрипеть.
— Кианна, — хихикнула Хайта.
Лис нервно дернулась:
— Что?
— Лю-бовь.
— Ай, перестань. Держи свое животное. Ваше Высочество…
— Да? — Эрита очнулась, отпихнула Огонька.
— У вас горшочек с кормом. Пододвиньте, пожалуйста, а то наш зверь начнет пищать.
— Ну, все, Ласточка, пошли! — нарочито громко позвала Безуминка младшую. Затем стукнула дверь.
Выждав некоторое время, скрывавшиеся под кроватью начали выползать наружу.
Огонек был страшно смущен, уши его полыхали, но он отряхивался с видом героя.
