Он набросил сверху еще несколько камней, затем, удовлетворенный работой, пошел искать другие лазы.
Через двадцать минут, точно в 7:13 утра, в двух сотнях пятидесяти ярдах от станции Вудбери, оставшиеся члены колонны вторглись в пределы города Вудбери вихрем шума и пыли и смрадом мертвецов. Эвакуатор, за рулем которого сидел Стивен Пэмбри, отстал на милю или две, в ожидании приказаний, приказывая миганием света всей толпе мертвецов ждать на табачном поле.
Караван ехал по подъездной дороге, которая вилась вдоль леса, до тех пор, пока не добрался до пересохшего устья реки, где уже желтая бандана развевалась на конце другой палки, воткнутой в землю. Флаг был установлен возле дренажной трубы, чрево которой заржавело, а железные решетки покрылись ракушками. Риз Ли Хоторн и Стивен Пэмбри обнаружили этот лаз во время одного из своих разведывательных походов, и теперь он сослужит им хорошую службу в качестве точки входа в тоннели.
Фургон Иеремии сделал остановку, остальные грузовики позади него резко притормозили. В результате массового исхода, который последовал за неожиданным побегом Джеймса и Молли Фрейзер, осталось всего с полдюжины грузовиков. Теперь эти шесть маленьких пикапов и больших грузовиков поднимали облака дыма, результат переработки биодизеля, по мере того как останавливались позади проповедника.
К этому моменту утреннее солнце уже позолотило ряды черных дубов вдоль Элкинс-Крик, и леса на юге города выглядели, словно древние чащи палеолита: лучи прорезывали пыльную тьму, в прохладном воздухе летали насекомые. Господь выбрал прекрасный день для сведения счетов. Вдобавок весьма удачен был тот факт, что эта труба достаточно далека от входа в основной тоннель, чтобы его и его последователей не услышали и не обнаружили язычники – это подогревало эйфорию священника.
Дверь фургона завизжала, открываясь: Иеремия выпрыгнул с одной стороны, Риз Ли Хоторн – с другой. Лысая макушка проповедника блестела в лучах солнца, просвечивающих сквозь деревья, черные шнурки куртки болтались на ветру, когда он достал рацию и нажал кнопку.
– Брат Глисон! Говори!
Сквозь треск помех пробился голос Честера Глисона.
– Брат, готово, у меня все готово! Все эти кроличьи норы теперь закрыты – и я слышу, что они там!
– Отлично, Брат!
Иеремия отпустил кнопку, его руки дрожали под холодным утренним солнцем. Ему казалось, что кожа на голове вот-вот лопнет, скальп слишком мал для черепа. Мысленно вычеркивая сделанное из списка дел, он чувствовал, как по телу разливался адреналин.
– Отлично, двигаемся дальше!
Он повернулся к окружавшим его людям, его ученикам, его священным воинам, его волкам.
– Луис, возьми лебедку, чтоб убрать эти решетки.
Один из мужчин поспешно направился обратно к грузовику, запрыгнул в кабину и развернул его. Он поехал к берегу реки, в двенадцати футах от открытой дренажной трубы. Риз Ли Хоторн повернул грузовик и отсоединил лебедку, протягивая провод через сухую канаву, а затем зацепил конец за древнюю решетку, которая закрывала отверстие дренажной трубы. И подал сигнал.
Мотор завелся. Черный выхлопной газ рвался из трубы. Грузовик надрывался, вытягивая провод. Задние колеса закопались в грязь, прокрутившись секунду. Решетки скрипели и рычали. В стороне лысый проповедник наблюдал за процессом, слушая голоса в голове, с безумным блеском в глазах.
Наконец решетки вылетели, стукнувшись о землю, и заскользили через русло реки.
Лилли Коул заканчивала последние приготовления, набивая самодельные манекены окровавленными повязками из медпункта, когда внезапно почувствовала легкую дрожь где-то в помещениях канализации – очень слабые вибрации, которые больше
Секунду она стояла очень тихо, почесывая голову и слушая. Тишина что-то таила в себе, камертон все еще слегка вибрировал, но ничего особенного не происходило.
Она схватила рацию со столика и нажала кнопку.
– Майлз? Слышишь меня?
Но на другом конце лишь тишина.
Никто не слышал невнятного бормотания из уст Иеремии, когда он возвышался в столпе утреннего солнца, обозревая влажные тени леса вокруг дренажной трубы. У его голоса был низкий, музыкальный и напряженный тон, когда из его рта вылетали эти неощутимые звуки, лишь отдаленно напоминающие язык, и то какой-то ненастоящий, больше похожий на лепет ребенка, в котором живет некий дух, довербальный, досимвольный.
В пятидесятнической церкви верят, что Святой Дух посещает человека в трудные времена, и в результате из уст человека рождается поток неконтролируемых звуков, лишь напоминающих речь, но не имеющих никакого смысла, – истинные верующие полагают, что это священный язык. Ученые называют этот феномен «глоссолалией» (или гипотетическим произношением существующих наречий, которых говорящий не знал ранее). Но в случае с Иеремией было ясно, что языки, на которых он что-то бормотал, это наречие его отца. Исходящий изнутри него шепот являлся точной копией отцовского репертуара – вездесущего, всепроникающего, мощного.
