— Помню.
— Ничего этот Макеев не нашел, но сообщил в ЦК: «Чую что-то неладное». Наверное, наш Золль тоже что-то такое «чуял». И надо же такому случиться — умер! Макеев умер, — поправился Захар. — А когда труп был доставлен из Швейцарии в СССР, выяснилось, что мозга и некоторых органов у него нет!
— Инопланетянин, что ли?
— Тьфу, дурак, — сплюнул Захар. — Вырезали швейцарские патологоанатомы, устанавливая причину смерти! Слышал когда-нибудь о подобном?
— Отравили? И следы отравления удалили.
— Наверняка, — кивнул Майцев. — В восемьдесят пятом — уже у власти, Горби — на Карнауха и его зама завели уголовное дело! На человека, принесшего стране миллиарды, имеющего возможности сделать миллиарды себе лично, но не воспользовавшегося этим, заводят дело, вытаскивают в СССР и старательно мурыжат на следствии. Доказательств нет, от Юрия Юрьича «с подельниками» ждут признания хоть в чем-нибудь, но Карнаух посылает следователей в то место, откуда они на свет появились. Наверное, вызваны эти действия были тем, что цена на золотишко в те годы здорово просела. Дело постепенно разваливается, но пока оно длится, банк «Восход» теряет самостоятельность, становясь филиалом Внешторгбанка, торговля золотом прекращается в Швейцарии и переводится обратно в Лондон! А там заправляют американцы с англичанами. Все, финиш! Саудиты роняют цену на нефть, и Союзу вдруг требуется перестройка! И — тра-та-та-та! Оказывается, что за это время две тысячи тонн золотого запаса СССР растворяются в неизвестном направлении! Аллилуйя!
— Выглядит так, словно эти две тысячи тонн как раз и ушли на то, чтобы уронить рынок. Значит, правильно мы тогда сделали, что не полезли к официальным лицам. Нас бы урыли моментально. Лаборатория и жизнь подопытных кроликов — это еще очень божеский был вариант. Могло бы выйти гораздо жестче.
— Да уж, — Захар потряс над стаканом бутылку, но ничего не выдоил из нее. — Я тоже, когда даты сопоставил, трижды перекрестился, что тогда два резвых комсомольца не понеслись радовать родной горком КПСС. А то уже догнивали бы где-нибудь между пересылками. В общем, как бы мне ни хотелось это признавать, прав, наверное, Уолтер: заговор разведок, масонов, банкиров — уж не знаю кого еще — скорее всего, существует. И проник он и в верхушку ЦК тоже. Сам подумай: долгое время голосом социализма для англоговорящих стран был некий Владимир Познер. Где он сейчас? Где этот пропагандист социалистических ценностей? Разумеется, теперь он главный защитник демократии. Как можно было назначить этого человека без родины, с неясными жизненными ценностями «Голосом Москвы»? Кто это сделал? Я послушал пару его передач в записи. Он же тосковал по своей разлюбимой Америке — в каждой фразе, в каждом слове. Неудивительно, что те немногие сочувствующие пролетариату, что были в Штатах или Канаде, при посредничестве этого деятеля перестали восторженно думать о СССР. Это же он объяснил причины ввода войск в Афган, он неуклюже отбрехивался от сбитого боинга, он то ли оправдывал, то ли осуждал Сахарова. Если уж официальный пропагандист социализма — полное ничтожество без ясной точки зрения, то чего ожидать от остальных? Всех этих Познеров-Гордонов-Яковлевых нужно в тюрьмы сажать — за измену Родине, а они назначаются главными духовными и идеологическими учителями. То ли и в самом деле тупые идеалисты, то ли хорошо законспирированный враг. Вот и строй с такими БАМ!
Я воспринял его рассказ несколько иначе. С заговорами мы как-нибудь разберемся, а вот людьми разбрасываться нельзя. И без того работа с кадрами ведется как бог на душу положит. Почему-то наверх пролезают по большей части не умелые-достойные, а приспособившиеся.
— Ему ведь должно быть лет пятьдесят-шестьдесят? — спросил я, не обращая внимания на танцы Захара вокруг бутылки.
— Кому? Познеру? Ну да, около того должно быть.
— Нет, на твоего Познера мне наплевать. Пусть с ним товарищи из ТАСС, или где он там подвизается, разбираются. Юрию Юрьевичу Карнауху сколько?
— А! Наверное, я не уточнял. Если в конце шестидесятых он на такой должности, которая предполагает лет тридцать — тридцать пять, то сейчас ему должно быть около пятидесяти пяти. Наверное.
— Захар, он нам нужен. Если он жив, то он нам нужен.
— Зачем? Он же просто талантливый торговец. Он не сможет заработать больше, чем ты.
— Во-первых, сможет. При наличии должного ресурса он сможет заработать больше. Во-вторых, Карнаух — это наверняка имя. Немного подзабытое, но если он вернется на рынок — все, кто еще не лег под американцев, будут с ним, потому что… Черт, да при том, как работал этот человек — любой Баффет или Сорос должны тихо отойти в сторону и не отсвечивать! В-третьих, вот тебе легализация части валютных поступлений в Россию — чтобы народ не голодал, когда мы станем сажать своего президента. Есть еще и в-четвертых, и в-пятых, но это уже мелочи.
— Я как-то об этом не подумал, — рассеянно пробормотал Захар. — Мне все мнилось, что мы напали на хвост заговорщиков и нужно заняться их выведением на чистую воду…
— Зачем? Если они есть — пусть дальше друг другу мозг парят, мы займемся своими делами. Их и без развенчания заговорщиков по горло!
В дверь постучали, и на пороге снова появилась улыбчивая стюардесса. Она принесла еще одну бутылку — я даже не заметил, когда Майцев ее вызвал. А может быть, он заранее договорился.
Едва за ней закрылась дверца-шторка, как Захар сказал:
