Севирим потупился, не способный больше сохранять спокойствие на лице.
— Ты приказываешь мне это вопреки моей воле и моей клятве? — прерывисто выговорил он.
— Только если ты меня вынудишь, — мягко ответил Гектор. — Считай, что я прошу тебя сделать это, как своего друга и брата. Ты поклялся поддерживать меня и помогать мне выполнять приказ, полученный мною от короля. Уехав сейчас, ты поможешь мне больше, чем оставшись со мной.
Севирим постоял еще немного, не отрывая глаз от гниющих досок пирса, под которыми плескалась вода, и наконец кивнул.
Гектор, в свою очередь, кивнул трем остальным и вернулся с Севиримом назад, к концу мола. Анаис помахал рукой, Севирим в ответ вяло приподнял свою. Джармон склонил голову и отвернулся. Только Канта стояла с бесстрастным лицом, пронизывая взглядом туман.
— Я бросаю их и тебя, — пробормотал Севирим. — Ты спасаешь мне жизнь, но делаешь меня трусом.
Гектор резко остановил его, дернув за руку.
— Будь проклят твой язык, если еще раз скажет такие слова. И будь проклят твой разум, если он верит в них. Для того, чтобы выполнить мою просьбу, нужно куда больше смелости, чем остаться. Умереть легко, это всякий дурак может, а вот жизнь требует мужества. Ступай на этот проклятый корабль и выполни свой долг перед королем, передо мной и перед самим собой.
Севирим взглянул ему в глаза и спросил тихо:
— Почему я, Гектор? Я пойду, только скажи, почему ты выбрал меня, а не Анаиса, не Джармона, не Канту.
Гектор перевел дыхание.
— Потому что ты никогда не верил по-настоящему, что умрешь. В отличие от нас всех ты надеялся, что остров уцелеет и смерть пройдет стороной. Возможно, это Единый Бог распорядился так, чтобы она в самом деле обошла тебя стороной.
Севирим посмотрел на него долгим взглядом и наконец кивнул, принимая свою судьбу.
— Я найду Талтею с детьми, Гектор, и буду беречь их, пока жив.
Гектор обнял его.
— Спасибо, друг. Скажи Талтее, что я думал о них до последнего вздоха, расскажи о том, что здесь было. Скажи ей все, Севирим, не щади ее. Она сильнее любого из нас. — Он сжал Севирима еще крепче. — А я скажу тебе то, чего не говорил и ни скажу ни единой живой душе. — И он прошептал юноше на ухо: — Никому из нас не надо было здесь оставаться.
Севирим, не найдя слов, кивнул снова.
Они дошли до конца окутанного паром мола. В пелене маячил, как тень, капитан. Рулевой посветил Севириму фонарем, и тот, окруженный мглистым сиянием, поднял руку в прощальном приветствии.
Гектор смотрел на него, пока тень друга не скрылась в тумане, и сказал капитану:
— Спасибо.
— Это окончательно? — с сожалением спросил Флинт. — И не в моих силах уговорить вас, сэр Гектор?
— Окончательно. А не могли бы вы взять лошадей из городской конюшни? Они тоже служили королю верой и правдой — если у вас найдется место для них, это порадует мое сердце.
— Напрасно гоняли судно, — вздохнул капитан. — Трущобные крысы, тощие кляни и один солдат, а лучшие остаются на волю рока. Извинитесь за меня перед вашим старым воином, сэр Гектор: король, который внушает благородным людям такую преданность, поистине великий король.
— Он был нашим государем, — просто ответил Гектор.
— Понимаю. — Капитан взглянул на низкое солнце. — Пусть ваши люди приведут лошадей и загрузят в шлюпки — мы доставим их на корабль и больше уже не вернемся. — Флинт приготовился сойти в ближайшую из пяти шлюпок, но Гектор его задержал.
— Я обнаружил, что каждая спасенная мною жизнь немного продлевает мою собственную. — Он пожал капитану руку. — Спасибо, что помогли мне в этом, капитан Флинт.
— Жаль, что мне не представилось случая узнать вас ближе, сэр Гектор. — Флинт сошел в шлюпку, отдал команду и пропал в поглотившем его тумане.
Солнце зашло. Четверо оставшихся, стоя на мешках с песком, смотрели, как тают вдали мачты «Оседлавшего бурю». Волны плескали, завывал морской ветер.
Остальные промолчали. Анаис слез, добежал до конца мола и прокричал во мрак:
— Счастливого пути, Севирим. Будь осторожен во льдах!
Гектор тоже спустился.
— Поработаем, пожалуй, еще часок, чтобы укрепить стенку, — сказал он, отряхивая руки от песка. — Мешки давно кончились, но можно накидать песок лопатами и утрамбовать у основания... — Он осекся, увидев в темноте два силуэта.
На границе порта и города стояла женщина, кутая тощие плечи в рваную шаль. Скорее привидение, чем живой человек, она молча смотрела в туман
