впалыми глазами.
Рядом с ней виднелся ребенок, кажется, мальчик — худенький, с длинными волосами, достаточно маленький, чтобы водить его за руку, хотя стоял он отдельно. Большие, как у матери, глаза при свете головни казались темными, но жизнь, еще сквозившая в них, отличала его от женщины.
Рука Джармона, державшего головню, дрогнула, и свет заколебался.
— Ох, нет, — промолвил он. — Нет.
Какое-то мгновение в гавани слышался только вездесущий вой ветра. Налетел ледяной дождь, и Гектор сердито откинул волосы с глаз.
— Джармон, Канта, найдите мне лодку. Должна же тут быть хоть какая-нибудь — ялик, рыбачий баркас...
— Гектор, — тихо вставил Анаис.
— Давай факел, — свирепо крикнул Гектор Джармону. — Я мигом догоню корабль. Там увидят свет...
— Перестань, Гектор, — сказал Анаис уже более решительно.
В глазах рыцаря металось отчаяние.
— Бога ради, найдите мне проклятущую лодку!
— Прекрати. — Голос Канты прорезал ветер. Ее бесстрастное лицо блестело то ли от слез, то ли, что казалось более вероятным, от дождевых струй. — Надо увести их куда-нибудь под крышу.
Трое молча смотрели на своего командира, не обращая внимания на дождь, промочивший их волосы и одежду. Гектор, согнувшись, уперся руками в колени, точно весь дух из него вышел, и долго еще стоял так.
— Укроемся в конюшне, пока буря не пройдет, — предложил Анаис, стиснув его за плечо. — Только там еще осталась какая-то крыша.
Гектор, не разгибаясь, кивнул.
— На ночь возьмем их с собой, в гостиницу на перекрестке, — промолвил наконец он.
Женщина не шелохнулась, когда Анаис подошел, но мальчик, широко раскрыв перепуганные глазенки, спрятался за нее.
— У тебя лучше получится, Гектор, — сказал лиринглас. — Вряд ли он видел раньше кого-то из наших.
Гектор, выпрямившись, потряс мокрой головой.
— Я тоже отчасти лиринглас.
— Но ты больше похож на человека, — нетерпеливо ответил Анаис. — Ты и есть человек. Поди сюда.
Гектор, глубоко вздохнув, подошел к Анаису и сказал женщине:
— Пойдемте с нами. — Она как будто и не слышала — если бы она не стояла так прямо, он подумал бы, что жизнь уже покинула ее тело. Гектор присел и протянул руку ребенку.
— Пойдем со мной, — сказал он, как будто уговаривая родного сына, не больше чем на год старше этого мальчика. — Мы тебя отведем в сухое место.
Мальчик выглянул из-за женщины. С его волос капала вода.
— Пойдем же, — поманил его Гектор.
Мальчик подумал немного, потом взял женщину за руку и повел. Она все так же куталась в свою промокшую шаль.
Головня в руке Джармона зашипела и погасла.
Всю дорогу до перекрестка ребенок проспал, сидя в седле впереди Гектора и прислонившись к нему. Женщина, ехавшая позади Анаиса, тоже как будто спала: ее стеклянные глаза оставались открытыми, но дыхание стало ровнее.
Укрываясь от дождя в конюшне, ни один из них не произнес ни слова. Дождь перешел в настоящий шторм. Его полотнища обрушивались на дырявую кровлю й водопадами врывались внутрь.
— Хорошо хоть лошадей забрали, — заметил Джармон, отодвигаясь от новой течи.
— Да, спасибо морякам, — сказал Анаис, а Гектор промолчал.
Шторм пошел на убыль, оставив за собой большие клубы тумана, и они двинулись на восток от Истона через мраморные городские ворота, которые раньше считались чудом зодчества, а ныне лежали в развалинах. Ночью разрушения были не так заметны, как днем, и когда город остался позади, могло показаться, что мир остался прежним. Лошади, приободрившись, трусили по немощеной дороге — возможно, они радовались, что снова оказались в туманном поле после смрада погребальных костров.
Около часа спустя они подъехали к легендарной гостинице. Она стояла покинутая, почти всю мебель из нее вывезли. Историческая ценность этого дома превышала всякое воображение: гостиница служила неприкосновенным убежищем и местом переговоров во время Сереннской войны двести лет назад и даже после нее. Она славилась своей безопасностью, своим гостеприимством и огромным каменным очагом, где никогда не угасал огонь. Теперь она смотрела на путников темными, пустыми глазами, как женщина в рваной шали. Золотой грифон на двери, служивший, по преданию, талисманом и хранивший гостиницу даже от врагов, занявших западную часть острова, уплыл за море с Первым Флотом, и вход зиял, как устье пещеры.
