не выучила!
Через десять минут препирательств следователь сдался, подобрел и сам на личной машине доставил Лиду домой. По пути было достигнуто хрупкое соглашение: без особой нужды мать в известность ставить не будут, а если поставят, то лишь в присутствии врача. Связываться в случае необходимости станут по Лидиному мобильному. А она обязана, как штык, являться по вызову в отделение.
– Счастливая ты, – снова повторил на прощание мужчина. В тусклом сумеречном свете он выглядел совсем больным. – Только не обольщайся. Любое везение однажды сходит на нет.
Лида про себя усмехнулось: заканчиваться нечему, в первый раз только и повезло. Правда, по-крупному. А потом долго стояла у калитки дома, рассматривала свое лицо в маленькое зеркальце и гадала, нормально ли она выглядит, чтобы явиться перед материнским взором без угрозы себя выдать.
– Мама, скажи, что со мной не так? – этот вопрос она задала поздним вечером, когда убедилась, что опасность миновала и Вера ничего не заподозрила.
– А что с тобой не так? Ну, кроме того, что мать у тебя хуже мачехи, висит ярмом на твоей юной шее…
– Мам, ну хватит уже! И отшучиваться тоже хватит. Я ведь понимаю, не маленькая…
– И что такого ты там понимаешь? – заволновалась, заерзала на диване Вера.
– Ну, я раньше считала себя уродиной. Думала, в моей внешности есть что-то гадкое и это всех отталкивает. Я даже в зеркало лишний раз боялась глянуть. Но вроде ничего такого. Почему же от меня все вечно шарахаются?
– Да кто от тебя шарахается, что ты?!
– Все. Ну, почти все. И не делай вид, что не понимаешь, ты вечно напрягаешься, когда я говорю об этом. Мам, скажи мне…
– Хорошо, – вдруг сдалась Вера. – Я скажу, только, чур, не отправляй свою единственную мать в дурку. И лучше присядь.
Лида, сама напуганная материнским энтузиазмом – ведь столько раз заводила с ней подобные разговоры, и ноль результатов, – поспешно опустилась на край дивана.
– В общем, сама знаешь, когда тебе было пять лет, мы с тобой поехали на море, в Анапу, и по пути поезд сошел с рельсов. Ты что-нибудь помнишь об этом?
– Да не особо. Только больницу, и как медсестры со мной играли, а я все к тебе просилась. Я еще фильм в Интернете потом смотрела о той катастрофе. А что?
– Я говорила тебе, что ты совсем не пострадала, но это… не вполне правда. У тебя… в общем, много чего было сломано. – Тут Вера тяжело перевела дух, и Лида начала жалеть о заведенном разговоре. – Я не стала ждать, когда до нас доберется помощь, и побежала в ближайшее село. По пути встретила женщину, молила ее о помощи, а потом… отключилась, что ли. Очнулась уже в больнице на следующий день, и тебя привели ко мне целую и невредимую.
Лида вытаращилась на мать, пытаясь подловить ее на коварной улыбочке. Потом возмутилась:
– Ну, мам, опять твои шуточки! И что, после этого меня все стали бояться? Типа я в зомби превратилась?
– Ну, персонал больницы тебя просто обожал, – улыбнулась, вспоминая, Вера. – Я как-то тоже никаких страхов не ощущаю. По-моему, у кого-то просто слишком бурное воображение.
– И есть в кого, – пробормотала девушка. – Ну, а что хоть то была за женщина? Которую ты умоляла?
– Да, знаешь, такая обыкновенная старушенция, в резиновых сапогах и в куртке-косухе. Наверняка с внука сняла.
– Ой, да ну тебя, мама! – Лида рассерженно вскочила на ноги. – Никогда серьезного разговора от тебя не дождешься. Пойду лучше суп варить.
– Давай-давай, хлопотунья ты моя, – одобрила Вера. Она с самого начала рассчитывала на то, что дочка не поверит. Но все-таки пусть знает. На всякий непредвиденный случай.
Тетка объявилась на рассвете. Она за девять лет еще больше располнела и превратилась в шар на коротких ножках. Маленькая головка с прилизанными волосами тонула во многоступенчатой, как ракета-носитель, шее. К тетке жался тощий мальчик с узким хмурым личиком и крепко стиснутыми губами.
– Не встретили на станции, так могли бы хоть с постелей подняться к нашему приезду, – попеняла тетка с порога. – Полчаса во двор ломились, пока сами засов не отыскали.
Старше Веры на десять лет, она по виду годилась ей, субтильной и моложавой, в матери. И шпынять младшую привыкла с юности.
– Ох, прости, Муза, полночи из-за грозы не спали, вот и сморило под утро, – сокрушалась с постели Вера.
– Здрасте, тетя Муза, – нейтральным тоном отметилась Лида, свешиваясь с площадки второго этажа. – А тебя Славик зовут, да?
Мальчишка только хмуро на нее зыркнул.
– Ну, показывай, племяшка, где мы в этих хоромах жить будем! – распорядилась тетка Муза.
Лида показала, и это вылилось в новую волну недовольства. Оказывается, тетка рассчитывала, что у внука будет отдельная комната.
