серой в «яблоках» лошади, которая испуганно шарахнулась от него. Видать, почувствовала, что с ним идет смерть. Барон Алагон добрался до другой лошади, саврасой, которая стояла спокойно. Только он схватился за луку седла, чтобы взобраться в него, как в лошадь попала стрела. Животное заржало и встало на дыбы, распугав своих собратьев. Затем жеребец начал заваливаться влево, на человека. Барон успел отскочить. Лошадей рядом с ним больше не было. Поняв расклад, Луис де Алагон замер неподвижно, наблюдая, как расстреливают передовой его отряд. Шестеро всадников смогли прорваться через отару овец и ускакать на запад. Подозреваю, что там испанцев ждет не менее приятная встреча. Крестьяне становятся очень злопамятными, когда понимают, что без труда справятся с грабителями.
Я в сопровождении рыцарей и оруженосцев подъехал к барону Луису де Алагону. Он пялился на меня так, будто хотел запомнить на всю жизнь, чтобы отомстить при удобном случае. Что ж, запомнить меня не трудно. Я сильно отличался от смуглых и черноволосых аборигенов.
— Снимай пояс с мечом, шлем и кольчугу, — приказал я. — Они тебе не скоро пригодятся.
— Я заплачу выкуп, — предложил Луис де Алагон.
— Само собой, ты заплатишь за всё, только не мне, а королю Афонсу, — сказал я.
— Не знаю я такого короля! — заявил он с вызовом.
— Если не узнаешь до прибытия в Коимбру, рискуешь сгнить в темнице, — предупредил его.
За два дня, что мы добирались до столицы Португалии, барон Луис де Алагон смирился с тем, что Афонсу — король. По крайней мере, у него хватило ума не заявить Афонсу обратное. Какой выкуп потребовал с него король Португалии или на кого обменял, не знаю. Меня больше интересовали мои новые земли в окрестностях Лиссабона, а моих воинов — золотые мараведи: лучникам Афонсу выдал по одному, рыцарям — по два. В придачу король отказался от причитавшейся ему трети, и все трофеи, а это без малого три сотни лошадей и доспехи и оружие, достались нам.
17
Еще в Нормандии кастелян моего замка Фулберт проинформировал меня, что принц Генрих отправился завоевывать английский трон. С большим отрядом — аж двести рыцарей. На этот раз напасть решили с севера, с территории Шотландии. Король Давид обещал оказать всяческую помощь. Интересно, во сколько обойдется Генриху эта помощь?!
В проливе Святого Георга нам попался ирландский драккар с бычками. Их везли в Карлайл, который раньше принадлежал Ранульфу де Жернону, графу Честерскому, а теперь — Давиду Шотландскому. Там высадился принц Генрих со своим отрядом. Ирландский шкипер был с рыжими, длинными, всклокоченными волосами и длинной бородой, отчего показался мне знакомым. Он ответил, что раньше мне не попадался, но обо мне был наслышан. Ирландцы дали мне прозвище Бристольский Пес. Вроде бы собака у них — не грязное животное. Так что прозвище вроде бы не шибко оскорбительное. А если и оскорбительное, то уже само наличие его говорит, что с тобой считаются. Мы перегрузили на шхуну всех бычков, причем часть пришлось взять на палубу, и отпустили ирландцев.
В замке Беркет, как обычно, начался переполох. Мы весной приплываем в одно и то же время, плюс-минус несколько дней, но каждый раз наше возвращение оказывается неожиданным. Прямо, как наступление зимы для российских муниципальных чиновников в двадцать первом веке. После ахов-охов и слез наступила раздача подарков. Фион особенно понравился перстень. Она не разбирается в драгоценных камнях, но сразу поняла, что бриллиант очень дорогой. Похвасталась им перед всеми, включая служанок. Ну, эти курицы первыми начали кудахтать, подлизываясь к госпоже. Для баб подхалимаж — вторая натура. Если случайно попадете в чисто женский коллектив, уже через пару минут без подсказок поймете, кто начальница, кто ее любимица, а кто «гнать ее надо в три шеи!». Но ни в коем случае не выгонят, чтобы было из-за кого нервничать и на кого выплескивать стерватин, накопившийся от общения с мужем или из-за отсутствия такого общения.
Гонец от графа Честерского побывал в замке дня за три до нашего возвращения. Он передал приглашение Ранульфа де Жернона прибыть для отбытия ленной повинности в Карлайл и принять участие в войне на стороне принца Генриха. Сколько взять с собой сержантов и лучников, сказано не было. Отплата тоже не оговаривалась. Поэтому я взял с собой, кроме рыцарей, только сотню сержантов. Если им откажутся платить, быстро вернутся по домам. Рыцарей вместе со мной было девять. В замке был оставлен только Жак. Он уже слишком стар для походов. Да и с детворой возится все меньше, потому что быстро устает. Пошел с нами в первый свой поход и мой старший сын Ричард в качестве слуги рыцаря Тибо Кривого. Пусть привыкает к походной жизни. Подозреваю, что ему не раз и не два придется воевать.
Через Мерси переправились на шхуне за три рейса. Я подумал, что надо бы построить паром и поставить его на линию Беркенхед — Ливерпуль. Оба населенных пункта разрастаются не по дням, а по часам. Потом день шли лесными дорогами до Престона. Поскольку весь отряд у меня был конный, передвигались быстро. В Престон не заходили, переночевали в бенедиктинском монастыре. Слуг, оруженосцев и сержантов разместили на ночь в большом
