в Португалии делать нечего. Он не трус, но пошел в бабушку по матери — слишком рассудительный, не хватающий звезд с неба. Да и море не любит. И Португалию. Роберт в этом плане побойчее будет, но ему титул не положен в обход старшего брата. Так что, когда вырастут, получат сыновья Фион мои английские владения, станут баронами короля Стефана или его наследника. Графский титул пусть сами зарабатывают. Я же переберусь навсегда в Португалию. Титул оставлю старшему сыну Латифы. Алехандру здесь вырос, это его страна, значит, и графский титул его.
Галера была метров около сорока длиной и семи шириной. По тридцать два весла с каждого борта, причем весла располагались парами. У галеры имелись две мачты, немного заваленные вперед. Фок (передняя) был выше грота. На грот-мачте развевалась красная хоругвь с двумя скрещенными золотыми саблями. На обеих мачтах латинские паруса свернуты, потому что шли против ветра. На корме под навесом стояло высокое кресло, в котором сидел человек, отдававший приказы, наверное, капитан или судовладелец. Мавры заметили шхуну, маневр наверняка поняли, но продолжили следовать прежним курсом. На носовой и кормовой площадках галеры стали появляться люди, вооруженные луками и короткими копьями.
Мои лучники тоже заняли места на фор— и ахтеркастле. Сближались мы быстро. Шли под острым углом к курсу галеры, чтобы успеть повернуть перед самым ее носом и пройти по веслам, ломая их и лишая ее хода и управляемости. Когда до галеры оставалось метров четыреста, я отдал приказ начать обстрел. Противник пока не отвечал. У нас и луки были дальнобойнее, и стрелы летели по ветру. На носовой площадке галеры упало несколько человек, убитые или раненые, после чего остальные присели за фальшборт. Только когда дистанция между судами сократилась метров до ста пятидесяти, маврские лучники встали и начали отвечать. Их легкие стрелы сильно сносило ветром. Но все равно некоторые находили цель. Один валлиец упал, сраженный насмерть, еще двое присели за фальшборт, раненные. Мои лучники смели всех, кто бы на носовой площадке галеры, принялись за кормовую. Капитан галеры понял, что я иду на сближение, и отдал приказ поворачивать вправо. Весла правого борта замерли в воздухе, а весла левого продолжали грести. Галера уже повернула градусов на тридцать, когда мы прошли вдоль ее левого борта, сломав несколько весел, расположенных ближе к корме, и потеряв ход. Суда стукнулись бортами и начали расходиться. Мои матросы зацепили за борт галеры четыре «кошки».
— Травить втугую! — приказал я им.
Галера еще имела ход вперед, да и мы не остановились полностью. Суда продолжали расходиться. Матросы потравливали лини «кошек», чтобы не порвались. Шхуна начала поворачивать влево, прижимаясь бортом к корме галеры, которая в свою очередь тоже поворачивала влево, к нашей корме. Мои лучники продолжали обстреливать вражеский экипаж, не давая им высунуться из укрытий. У галеры была палуба, которая закрывала сверху гребцов. Наверное, поэтому и воняло от нее не так сильно. Гребцы втянули внутрь уцелевшие весла левого борта. Капитан галеры приказал им или решили помочь нам — не знаю, но нам это помогло. Еще две «кошки», брошенные с кормы шхуны, зацепились за галеру. Мои матросы начали подтаскивать ее к нам и нас к ней. Палуба шхуны была выше палубы галеры метра на полтора. Только кормовая площадка была почти вровень. На ней, на носовой площадке и на палубе валялись трупы в белых балахонах, нашпигованные стрелами. Когда суда вновь стукнулись бортами, сблизившись вплотную, я перепрыгнул на кормовую площадку галеры. За мной последовал Карим и около десятка валлийцев с короткими мечами наготове. Остальные продолжали стоять с луками наготове. С площадки на палубу вело по трапу с каждого борта. Я начал спускаться по расположенному по правому борту, чтобы не закрывать обстрел своим лучникам.
На звук наших шагов из кормовых кают выскочило с громкими криками человек пятнадцать мавров. Еще примерно столько же появилось из носовой надстройки. На меня напал плотный мавр с густыми и длинными черными усами на смуглом лице. Прикрываясь небольшим круглым щитом, на котором на зеленом фоне был нарисован золотой полумесяц и написаны слова на арабском, он размахивал кривой узкой саблей. Наверное, хозяин галеры. Фехтовальщик он был никудышный. Я легко отбил его саблю и рубанул по округлому шлему со свисающей по бокам и сзади, кольчужной бармицей. Дамасский клинок разрубил металл и снес часть головы выше усов. Мавр несколько мгновений продолжал стоять на ногах, и из черепа вытекала на усы и ниже серовато-розовая масса. Еще одного нападающего срубил Карим, нескольких перебили мои лучники, а остальные опять спрятались в каютах.
— Скажи им, если сдадутся, сохраним жизнь, — обратился я к Кариму.
Услышав мою речь, гребцы, наблюдавшие за нами из-под навеса проходивших вдоль бортов палуб, заорали во всю глотку:
— Христиане!.. Мы тоже христиане!.. Спасите нас!..
Голые тела их были грязны, худы и жилисты. На спинах полосы от ударов бичом: новые красные и старые побелевшие. На головах длинные грязные волосы. Худые лица заросли длинными бородами. Видны только глаза — большие, наполненные надеждой. Трудно было определить, кто из них какой национальности. Гребцы сидели по двое на банках шириной сантиметров сорок. Передним от кормы веслом греб тот, кто сидит у борта, а вторым — кто сидит дальше. Расстояние между банками чуть больше метра. К палубе приделан брус высотой сантиметров тридцать, к которому гребцы прикованы ногой, ближней к борту. На этот брус они ставили обе ноги, потому что на палубе было говно, смешанное с морской водой. Иногда брызги залетали внутрь галеры и стекали к бортам по наклоненной к ним палубе. Между банками рундуки шириной сантиметров шестьдесят, на которых гребцы спали в свободное время.
Я поднял руку, призывая и к тишине, а потом заверил:
— В Лиссабоне вас всех раскуют и отпустят на свободу, а пока не мешайте.
Карим на арабском пообещал маврам сохранить жизнь, если сдадутся в плен. Они понимали, что придется занять места на скамьях галеры, но предпочли не умирать. Наверное, тешили себя надеждой, что и их вскоре спасут единоверцы. Я бы предпочел погибнуть, чем жить в говне. В плен нам сдались двадцать один человек. Они вышли из носовых и кормовых помещений, побросав оружие на палубу.
