– Вдвоем теплее.
– Ну да…
Он прижал голову Таннис к плечу и гладил, успокаивая, а она снова дрожала и тихо, нервно икала. Кулаки сжала, глупенькая, нож вытащила. Кого бить собралась?
– Я справился бы с ним. – Кейрен с трудом разжал ее пальцы. – Справился бы…
– С одним…
От подземника остался резкий, острый запах падальщика.
– Они по одному не ходят, – всхлипнула Таннис. Отпустив нож, она схватилась за свитер Кейрена. – Всегда стаей… а стаи крупные… они…
– Все закончилось…
– Ничего не закончилось, – с неожиданной злостью произнесла она и оттолкнуть попыталась. Сильная. Но Кейрен сильнее. – Они так просто не уйдут.
Это Кейрен уже понял.
– Ничего. Подождем, пока уйдут.
– А сколько ты продержишься? – В темноте не видно ее лица, и Кейрен разглядывает его кончиками пальцев, жалея, что слишком они грубые. Он помнит ее плоские скулы и крупный рот, губы шершавые, обветренные. Подбородок упрямый. И курносый нос с бледными, выцветшими веснушками.
Она говорила, что в Нижний город редко заглядывает солнце.
– Столько, сколько понадобится.
Сутки точно. Если повезет, и дольше… почему его не ищут? Или ищут, но…
– Расскажи, – попросил Кейрен, проведя ладонью по напряженной спине.
– Ты… меня лапаешь?
– Я тебя успокаиваю.
– Ну да… и лапаешь.
Она забавная. Диковатая и… живая.
– Успокаивает он. – Таннис попыталась отодвинуться, но пещера была слишком узкой. – Много вас таких… успокаивающих. Грент вот тоже… успокоить норовил. Едва не упокоил.
– Кто такой Грент?
Кейрен подавил вспышку иррационального раздражения: никто не имел права трогать его женщину.
– Тварь одна, – пробормотала Таннис и, со вздохом, призналась: – Тебе он нужен. Это он затеял… листовки и бомбы тоже. Он из ваших, из Верхних. Он… – Ее ладони уперлись в грудь, отталкивая. – Он дом взорвал. Мой дом.
Таннис выгибалась, пытаясь выскользнуть из его рук. Кейрен не позволил.
– Тише, девочка моя… я его найду…
Она вдруг перестала сопротивляться и сама вцепилась в Кейрена, уткнулась в плечо, всхлипнула очень тихо:
– Обещаешь?
– Клянусь. Найду. И его казнят.
– А меня?
– А тебя нет. Я же слово дал. Ты свидетель, ценный свидетель под моей защитой.
– Там много погибло. И все думают, что это я виновата… я бомбу принесла, а они… меня полиция ищет. – Она жаловалась, выплескивая и пережитый страх, и чувство вины, горькое, невыносимое. Плечи Таннис часто вздрагивали, а на шее бился пульс. – И родители тоже… я должна была вместе с ними… коробку принесли… для меня… я в лавку вышла, купить хотела… дома есть почти нечего… а у меня деньги… и маме подарок… она мне платок отдала свой… я и тебе купила… мыла. С запахом.
– Каким?
Шепот Таннис ласкал шею теплом.
– Не помню… кажется, розы. И еще шоколад. Я себе купила шоколад… я его только однажды пробовала. – Она судорожно выдохнула и снова сжалась. – А потом взрыв… и огонь… он дикий совсем. Страшный. Звуки пропали… я все видела, но ничего не слышала.
Ее шея окаменела. И спина была твердой. Пальцы, пробив вязку свитера, касались кожи Кейрена.
– Я не хотела никого убивать…
– И поэтому выбросила бомбу?
Кивок.
– Грент говорил, что на складе никого не будет… охрана только, но ее уведут. Предупредят. А я поверила… я не дура, Кейрен, но мне хотелось ему
