– Возьмите. – Брокк протянул платок и, окинув Кэри взглядом, сказал: – Вам стоит выпить.
И привести себя в порядок. Выглядит она, надо полагать, отвратительно, но Кэри сидела, цеплялась за кресло, будто боялась, что стоит подняться и все вновь изменится. Брокк ушел и вернулся с бокалом вина.
– Я не хотела рассказывать столько… – Кэри мяла платок, чистый, он все же хранил запах ее мужа. – Вы, наверное, вправе меня презирать.
– За что?
Он стоял, держал бокал, заслонял окно, глядя в которое Кэри избежала бы необходимости смотреть на Брокка.
– За… за все.
За то, что она не способна ненавидеть Сверра и уж тем паче забыть его. Она ведь хотела, но почему-то не получается.
За игры его, в которых Кэри приходилось участвовать.
За Ригера.
И скандал. Он непременно разразится, потому как Ригер теперь не захочет молчать.
За свадьбу, которой не должно было быть… и за нее саму, выродка.
– Возьмите. – Брокк вложил бокал в ее руки, и стекло было теплым от его тепла. – И выпейте. Ваш брат, уж простите за откровенность, явно был не в себе. Он умер, и выражать соболезнования по поводу этой смерти я не стану. Он причинил много зла, уж поверьте.
Кэри верила.
Знала, пожалуй, лучше, чем кто бы то ни было.
– Но не вам отвечать за его поступки. – Брокк все-таки сел. – И не мне вас судить. И не вам считать себя… выродком. – Он накрыл пальцами перчатку, провел по коже, а потом вдруг снял. – Мне казалось, вы знаете. Все знают.
Левая рука Брокка из рода Белого Никеля была железной.
Кэри завороженно смотрела на металлический остов, тончайшие патрубки, его оплетавшие, на сеть из живого железа… Брокк расправил ладонь, позволяя этой сети растянуться, почти разорваться, и медленно сжал кулак.
– Я избегал вас не потому, что вы мне неприятны. – Он разгибал палец за пальцем, и отблески света скользили по металлу. – Но потому, что весьма у многих мое уродство вызывает вполне естественное отвращение.
Он замолчал. И Кэри не знала, что ответить.
Уродство?
Рука не выглядела отвратительно, скорее уж необычно… и странно… и совершенно…
– Вы ее сделали? – Преодолев робость, Кэри потянулась к железу, но прикоснуться ей не позволили.
– Я. Сначала хотел просто… деревянную, как люди носят, чтобы внимание не привлекать. Неприятно, когда все смотрят, и… первое время я вообще из дому не выходил. – Брокк спешно натянул перчатку. – Но всю жизнь прятаться не выйдет. Вот и пришлось… что-то придумать. Я пойму, если и вы решите держать дистанцию.
– Из-за руки?
Он разглядывал перчатку, и указательный палец правой руки скользил по линии шва. И Кэри следила и за пальцем, и за швом, выполненным жесткой шелковой нитью. Сама кожа тонкой выделки успела растянуться и пойти тонкими трещинами, которые складывались на внутренней стороне ладони в рисунок.
– Вы должны были выйти замуж не за меня.
– Знаю. – Она все еще мяла платок, но слезы исчезли.
– И наверняка вы разочарованы.
Чем?
– Нет, – ответила Кэри. Но ей не поверили.
– Оден куда лучше подходил вам.
– Почему?
Какой-то не такой у них получается разговор. И ужин, о котором Кэри напрочь забыла, остыл. А вот вино согревалось уже от ее собственных рук.
Все было не так, как должно бы, но…
Разве плохо?
– По происхождению. По статусу. По… – Брокк запрокинул голову. – По способности защитить вас… свою семью.
Тень дождя ложилась на его лицо, и кожа обретала синеватый металлический оттенок.
– Дважды я был помолвлен. И обе невесты от меня отказались. Первая – узнав, что моя сестра наполовину альва. Вторая – когда я лишился руки.
– И вы думаете, что и я… – Кэри прикусила губу.
– Вам сложнее, вы не невеста – жена.
