Горнило

Тьма меняется, и лесной пейзаж обретает глубину. Возникают и увеличиваются расстояния, тени затвердевают, рассыпаясь при касании осколками и черной дымкой, а в чаще мелькают чьи–то глаза, сверкающие холодным светом полной луны. Я слышу под ногами хруст снега, которого не было в лесу один шаг назад. Вокруг вьются снежинки, укрывая мир белым пологом, и кто–то извивается между деревьев, скользя бесформенной чернотой на краю зрения.

Я возжигаю в мыслях образ пламени и удерживаю его, заставляя себя думать лишь об огне. С серебряных пластин брони вздымаются алые языки, и я пылаю, продолжая идти к цели. Теперь меня окружает сфера, созданная из тепла и света, и тени отступают, а снег тает под ногами, обнажая усеянный заклепками металл корабельной палубы. Весь лес изменяется на глазах, коридоры, со стенами из древесных стволов и потолками из сплетенных ветвей, возникают и исчезают вновь. Земля под ногами вздымается и опадает, словно океанские волны, но я не обращаю внимания на очередную ложь. Взгляд моего разума встречает глаза созданий, пока прячущихся в лесу, но подбирающихся все ближе, мелькающих угольно-черными телами среди силуэтов древесных стволов. Древко алебарды все нетерпеливее дрожит в руках, а клинок под моим новым взором превращается в застывший язык ледяного огня.

Морозный воздух раскалывается воем — они, наконец, решились напасть.

Первый демон, с треском ломая ветки, врывается в круг света и обретает форму. Тень, будто сброшенная змеиная кожа, сползает с покрытого чешуей мускулистого волчьего тела. Морда твари трескается, словно передержанный в печи глиняный горшок, и открывается пасть, воняющая кровью и могильной гнилью. Образы голода и ненависти проносятся у меня в голове, пока демон изготавливается к прыжку. Я опускаюсь в полуприседе и резким движением выставляю алебарду вперед, в тот момент, когда тварь отрывается от земли. Острие клинка пробивает шею волка, древко упирается в землю, на секунду принимая на себя вес зверя. Поднявшись, я вздымаю демона над головой и посылаю частичку святого гнева сквозь сердцевину алебарды. Волчье тело рассыпается облаком пепла и снега.

Вращая алебарду в руках, я направляю все больше силы в клинок. Они выпрыгивают из тьмы, принимая формы, созданные тысячелетиями кошмаров — освежеванные тела, сочащиеся кровью и слизью, живые сплетения отсеченных рук, летающие рогатые черепа, оскалившиеся железными клыками. Кружась на месте, я посылаю болты по широкой дуге, и взрывы терзают туман, разгоняя его священным огнем. Внутренним взором я вижу каждую вспышку, сверкающую чистой белизной, но, в конце концов, рев штурмболтера обрывается щелчком опустевшей обоймы. Демоны отвечают на это, завыв, как один. Растаявший снег смерзается за спиной в ледяную корку, пропитанная варпом земля извивается под ногами, сжигаемая моим разумом. Деревья отступают в туман, протягивая друг другу сучковатые ветви, и сплетают их, отрезая пути к пещере. Другие тянутся к небесам, их громадные кроны напоминают мне грозовые облака.

Копье радужного огня врезается в грудь и расплескивается язычками пламени, ползущими по броне. Содрогаюсь от отвращения, я чувствую, как варп скребется о расписанное защитными символами серебро. Уцелевшие демоны, продолжая выть, замыкают вокруг меня кольцо, но я разрубаю его, высвобождая силу воли и мышц в ярких взмахах алебарды. Клинок рассекает плоть и кости, ветер подхватывает брызги крови и уносит их в розовеющий на глазах туман, каждый удар приближает меня к цели, но недостаточно быстро. Из пещерной тьмы скрытого за деревьями разлома уже брезжит болезненный свет, и вопль пробуждающегося сознания разносится по лесу. В нем слышится карканье падальщиков и треск ломающихся костей.

Мой враг уже почти появился из варп-разлома, почти осознал себя в этом мире. Нужно скорее заканчивать возню с меньшими тварями, каждый потерянный миг ослабляет меня и делает его сильнее. Я вновь призываю огонь, назвав по имени, и он отвечает. Пламя преисподней ревет в ушах, но моя кожа кажется холоднее межзвездной бездны, а броня сияет, меняя свой серебристо-серый оттенок на оранжевый цвет пылающих углей.

Оскальпированный череп оборотня, сдавленно рыча, смыкает челюсти на моем запястье, но, коснувшись клыками брони, демон застывает куском льда. Тряхнув рукой, я сбрасываю его, и череп раскалывается у моих ног, словно тонкая фарфоровая чашка. Секунду спустя я выпускаю призванный огонь, и он летит в оцепеневший лес, словно птица, раскрывшая крылья, плащ, развеваемый ветром, или последний вздох умирающего бога.

Переход к аномалии / варп-разлом / «Горнило»/ — 8883313.М41

Корабль, доставивший меня к цели, назывался «Спокойствие клинка», и мог служить временным пристанищем для нескольких воинов моего братства. Однако в этом полете я был единственным пассажиром, и капитан, как и облаченный в алые цвета экипаж, почти не говорили со мной. Единственным исключением являлись сообщения о том, сколько ещё продлится варп-переход.

Как и все наши корабли, «Спокойствие клинка» отличалось завидной быстротой хода, но я все же выкроил две ночи бдения перед прибытием. Сейчас всё, что я могу вспомнить о них — это безмолвие. Не молчание безлюдного корабля, а тишина, что известна лишь тем, кто принадлежит к нашему братству. Немое спокойствие разума, одиноко уходящего во тьму.

Мое одиночество бдения прошло в уставленной свечами оружейной, где сервы разложили мои доспехи, разобранные до малейших болтиков. Я касался каждой детали, вызывая к жизни следы нашего общего прошлого. Увидел огни, пляшущие под омраченным небом Локары. Вновь ощутил смерть Вельтского Апокалиптика, за миг до того, как демон завладел его плотью. Вдохнул холодный воздух Хинала, насыщенный озоном после нашей телепортации. Тысячи