о которые можно было порезаться взглядом. С фонаря свисали гофрированные оцинкованные шланги, среди них я разглядел душ, плазменную горелку и насос для удаления жидкости. Назначение остальных медицинских лиан осталось для меня загадкой.
В углу нашлась каталка в сложенном виде. Я разложил ее, пребольно прищемив палец в шарнире, подкатил к Беппе, аккуратно погрузил его на белую плоскость и подвез к операционному столу. Аккуратно пересадил доктора прямо под софиты, срезал с него одежду, отмыл тело добела с помощью душа. После внимательного осмотра убедился, что других повреждений нет, а кровь из головы едва сочится.
В этот момент откровение посетило меня: я совершенно точно не знаю, что делать дальше.
Было желание просто вытащить блестящий штырь из доктора, но я его подавил, понимая, что это для Беппе верная смерть. А он все передавал свое послание.
Логично было бы предположить, что это фраза на русском языке, ведь адресат не имеет альтернативы. Не люблю шарады, но что делать?
Я сходил в кают-компанию, разжился золотым карандашом и чистой записной книжкой в коричневом кожаном переплете. Принялся фиксировать количество и конфигурацию символов.
Вначале полукружье «С», затем нечто схожее с «Э», потом и вовсе какая-то фигура из трех пальцев, следом – зачеркнутое «О», возможно «Ф».
Пауза и далее: «Г», «О», «Ь», «О» и непонятная фигура, похожая на треугольник, а затем эти же символы в обратном порядке: треугольник, «О», «Ь», «О», «Г».
Первое слово не вызывало сложностей: несомненно, «сейф», хотя я не понял, почему дуля – это «Й», но прочитал: «С» «Е» «неизвестно что» «Ф», догадаться несложно.
Второе слово вызвало затруднение, кроме очевидности того, что оно – зеркальное отражение третьего. Вертелось на языке «робот», но, во-первых, треугольник никак не похож на «Т», а «Т» легко можно изобразить руками, а во-вторых, мягкий знак напоминает скорее «Р», чем «Б», «Г» же на «Р» если и смахивает, то уж очень слегка, и, в-третьих, было бы логично, если эти слова имели бы смысл при чтении в обратном порядке.
Я крутил перед глазами листок с записями, но понимание ускользало, кривляясь и оставляя на глазном дне непонятную рябь. Я решил передохнуть и для начала найти упомянутый сейф.
Начал я, естественно, с кают-компании. Железная дверца отыскалась там, где ей и положено быть: за картиной на стене. Замок сейфа был старого образца, запирался небольшим колесиком, которое блокировалось семью крутящимися ячейками, на которых были и цифры, и буквы, причем латинского алфавита. Час от часу не легче!
Листок из записной книжки с символами лежал на столе, и мне хватило мимолетного взгляда, чтобы вдруг осознать: треугольник – это буква «Д». Итак: ГОРОД ДОРОГ!
Если предположить, что шифр – это название крупного населенного пункта, какой-нибудь столицы, то и его название должно быть анаграммой[46]! Вряд ли это Катманду или Карачи. Скорее всего, Беппе использовал какой-то европейский центр. Город дорог… Ну конечно! Куда ведут все пути – в Рим. Рим – мир! Отлично, но вот только ячеек семь.
А и доктор-то – нерусский! Значит, мир, по-немецки, является ключом!
Благословляя достижения человеческого разума, я на бортовом компьютере нашел переводчика и выяснил, что германцы отсутствие войны именуют «FRIEDEN».
Бинго! Набрать найденное слово – дело одной минуты. Радуясь удаче, я услышал победный щелчок, повернул колесо и открыл бронированную дверцу.
За ней потянулась металлическая проволока, привязанная к кольцу «лимонки»[47], раздался «плюк» вылетевшей пружины, так похожий на предыдущий щелчок сувальды засова сейфа, но уже гораздо менее приятный для моих ушей.
Я захлопнул сейф и запрыгнул за диван, мое тело еще не успело приземлиться, а граната глухо бабахнула, раздался грохот, что-то сильно ударило в пол. Выждав с минуту, я вылез из-за импровизированного укрытия и осмотрелся.
Взрыв вырвал дверцу сейфа и уничтожил содержимое: по кают-компании летали клочья пепла, остатки бумаг и купюр. Что бы там ни хранил Беппе, все пошло прахом.
Но в сейф я все-таки заглянул, непросто пришло ко мне это право! И не зря – внутри загадочно поблескивал тусклым металлическим боком небольшой шар, чуть крупнее бильярдного. От взрыва он был горячий, но с виду повреждений не имел.
Я тряс его. Крутил в разные стороны, бросал об пол, погружал в воду – безрезультатно. На ум приходили изощренные научные методы: «Тело, впернутое в воду, выпирает на свободу, сколько выпертой воды – столько впернуто туды»[48].
Но что это даст? Узнаю объем, потом взвешу и, учитывая плотность железа, смогу вычислить полый шар или цельнолитой. А если пустой – пилить?
Подбрасывая и подхватывая загадочную сферу, я решил проверить, как там Беппе. Похожий на бабочку из коллекции энтомолога-садиста, доктор сидел на операционном столе, но сообщение больше не передавал, его пальцы вновь приняли положение все той же мудры.
Выходит, Беппе понимает, что происходит вокруг него?!
