Черт, я-то тут меньше всего виновата была!
— Мальчики, отпустите, — пытаясь вывернуться из захвата парней, пропищала я.
— Мальчики? — воскликнул Дорс возмущенно.
— Ну не девочки же!
Я предприняла очередную попытку вырваться, но безуспешно. Хуже того, Каст пихнул Дорса, а Дорс Каста. Рыжий, который шутку по-прежнему не воспринимал, тихо рыкнул, а водник радостно оскалился. И все намекало на то, что сейчас что-то будет, но… нервы фон Глуна тоже не железными оказались.
— Господа студенты! — воскликнул куратор холодно. — Балаган прекратили. — И уже мне, лично: — Дарья!
Вот теперь и «их величества» Глуна заметили и отпустили меня беспрекословно. А когда я направилась за крайне раздраженным аристократом, так и остались стоять. «Красный» и «синий». Вместе.
В аудиторию мы с куратором вошли под оглушительный визг звонка. Глун излишне резко закрыл дверь, и я невольно поежилась. Уже сам факт того, что пришлось остаться с брюнетом один на один, нервировал, а после этой сцены в общем зале и подавно.
Я замялась, пытаясь сообразить, куда сесть. Однако эту проблему вместо меня решил куратор. Глун подошел к преподавательскому столу и, приставив рядом второй стул, нетерпеливо бросил через плечо:
— Ну?
После чего сел сам и по-барски откинулся на спинку.
Искренне радуясь тому, что на мне длинная форменная мантия, которая отлично скрывает дрожь в коленках, я приблизилась и пристроилась на краешке стула. Судорожно, стараясь делать все как можно быстрее, вытащила из сумки тетрадь, листок со списком вопросов, которые собиралась задать «репетитору», и шариковую ручку. Однако озвучить хотя бы один из вопросов я не успела — Глун перехватил листок прямо из рук.
— Это еще что? — спросил он, а потом развернул сложенный вчетверо лист и вгляделся в написанное.
Боже, какое счастье, что я приличным языком эти вопросы формулировала! А ведь в момент, когда составлялся список, из меня лился исключительно мат, так что вполне могла написать и иначе.
Кусая губы от напряжения, я следила за Глуном. Однако ничего страшного не происходило. Наоборот. Чем дольше куратор читал, тем мягче становилось выражение его лица и уходило раздражение. Наконец он оторвался от бумаги и посмотрел на меня.
— То есть ты действительно училась? — удивленно, без тени агрессии, спросил Глун.
— Конечно, училась, лорд куратор. А как иначе? — не сдержавшись, обиженно буркнула я.
Фон Глун хмыкнул, вновь мазнул по листку взглядом и заключил:
— Тут вопросов занятия на три.
В ответ на это я лишь пожала плечами. Ну, допустим, и что?
— Ладно, — отозвался Глун. — Посмотрим. Как пойдет.
А затем, подарив мне какой-то странный взгляд, зачитал первый вопрос и… начал на него отвечать.
Я едва успела открыть тетрадь и подхватить ручку!
А дальше… дальше почти как у Пушкина:
В том смысле, что в момент, когда Глун начал отвечать на первый вопрос, я увидела того самого нормального человека, в образе которого брюнет предстал передо мной после нападения в храме и пару раз позже.
Куратор, вопреки обыкновению, не язвил. Не цедил надменно слова. Не морщил нос так, словно перед ним вылезшая из выгребной ямы алкоголичка.
Кажется, не так давно я считала, что Глуна в моем, земном, универе выставили бы вон за непрофессионализм? О, как я, оказывается, ошибалась! Человек, который сидел сейчас рядом со мной, вел себя как настоящий, опытный преподаватель со стажем.
Глун дал четкие и внятные разъяснения по первому пункту моего списка и дождался, когда я закончу конспектировать. После чего совершенно спокойно отреагировал на пару дополнительных вопросов, которые возникли у меня по ходу его рассказа. Потом снова заглянул в список и зачитал следующий вопрос. Этот, насколько мне помнилось, был записан как четвертый, но, едва куратор заговорил, стало ясно: по логике его действительно лучше было рассмотреть сейчас, потому что вопрос шел в жесткой связке с первым.
