действовать из-за могучей спины Ювеналия. Но все равно удалось пару-тройку раз достать противников, одного серьезно — хлестким рубящим ударом по скуле. Вообще вся эта бойня происходила не как в книжках или в батальных сценах исторического кино. Там все грамотно, организованно, даже по-своему красиво. На любителя, конечно. Тут какая-то катавасия, вакханалия, где толком ничего не успеваешь понять или сделать, все вокруг мелькает, все орут, подчас не можешь даже вкурить, куда бежать, с кем и против кого. Словом, когда все было кончено, я испытал огромное облегчение, поскольку остался жив. И некий тупизм, поскольку толком не соображал, что вокруг происходит. Ладно. Справились, и то хорошо. Могли и укокошить. Снова. Я поежился. Одного раза вполне хватило, чтобы усвоить: умирать — это больно и страшно. Веймары сноровисто скидывали с палубы в море трупы и всякие лишние тяжести. Вновь поступивший народ усаживался за весла. Несколько человек подготовили длинные шесты. Тут же стояли наготове бойцы с топорами. Я оглянулся на палубу «Аркадии». Там вовсю кипело сражение. Наши сдерживали свежих бойцов с триремы, постепенно сплачивая ряды и отступая в сторону захваченной либурны. Юстину и Фортиса я видел хорошо. Оба в середине строя, оба прикрыты воинами. Ювеналий сноровисто командовал юнитами. Трапы передвинули и поставили по центру, чтобы нашим удобней было быстро свалить с шебеки. Но я уже чувствовал, что свалить удастся не всем.
Баркидцы обтекали наших ребят, стараясь оттеснить от борта. Сзади ими командовал Игрок — здоровенный, темнокожий, как мазутная лужа, мужик со связкой дротиков в руках. Он, похоже, уже прошарил ситуацию и в стремлении помешать отступлению наших зычно командовал своим бойцам:
— Отрезайте их! Не дайте уйти!
По трапам на либурну начал прибывать народ, многие были ранены. Подходила очередь Юстины с Фортисом, но они что-то медлили. И дождались- таки беды. Игрок противника метнул дротик в моего кореша, но тот вовремя увернулся. Повезло ему, не подфартило парню, который стоял у него за спиной. Короткое копье насквозняк прободало ему грудину и вышло из спины на добрый десяток сантиметров. Жуть. Второй бросок этот борзый папуас, демонстрируя редкую степень прошаренности, залепил в Юстину. И попал. Наша красавица от удара повернулась винтом и рухнула на руки Фортиса. Вот незадача! Остатки Эквитов обступали граждан Альба Лонга, но их ряды таяли под смертельными ударами баркидских воинов. Я в один прыжок долетел до трапа и, протягивая руку, заорал Андрюхе:
— Сюда! Живо! Прыгай!
Он, держа на руках Юстину, обернулся и беспомощно посмотрел на меня. Обмен взглядами длился мгновение.
— Я не могу ее бросить! — крикнул он в ответ.
— Тогда оба сгорите! Вдвоем в расход пойдете! Резче!
Фортис пожал плечами и повернулся к баркидцам в черных доспехах, успевшим отрезать обоих Игроков от остальных. Я увидел, как над его головой занесли меч. Первый импульс был махнуть к нему на выручку, но меня не вовремя оттеснил от борта поток наших отступающих солдат. Пока я протискивался сквозь легионеров, мы уже оттолкнулись от корпуса «Аркадии». Гребцы тут же налегли на весла со всей дури. За меня кто-то уцепился, чтобы не упасть, в результате чего мы навернулись вместе. Когда мне удалось выбраться из куча-малы, нас и шебеку разделяло не меньше сотни метров. Моих друзей не было видно, вся палуба чернела панцирями преторианцев. Перегнувшись через борт, на носу маячила вороная горилла, та, что кидалась дротиками и потрясала кулачищем в нашем направлении. Я стиснул гудевший калган ладонями и опустился на палубу. Вот так ситуация… Остался один. Андрюха погиб. Даже не защищая свою любезную зазнобу, а просто решив разделить ее участь. Как настоящий джентльмен. Осел. Впрочем, возможно, я сделал бы ровно то же самое. Вокруг стояли воины и безмолвно пожирали взглядами покинутую шебеку. Все в изрубленных доспехах, многие покрыты потеками крови. Не более трех десятков человек, и еще около сорока работало веслами. Все, что уцелело от десанта. Ювеналий со сведенным судорогой лицом замер подле румпеля. С реи упало полотнище паруса. Юниты тянули такелаж. Мы набирали скорость, выходя из боя.
Опять двадцать пять. Что же у нас так все не «в елочку» выходит, а? То один ласты склеит, то второй дубаря врежет. Когда же мы Андрюхиных барышень освобождать будем? В реале прошло уже добрых три недели. Около двадцати суток спокойного сна для их тел. Андрюха, конечно, ухаживает за ними, все, что положено, делает, но тем не менее…
Рядом с правой ногой я ощутил присутствие чего-то теплого и влажного. Нагнулся и даже как-то не удивился, увидев взъерошенного от морского ветра, с промокшими, торчащими во все стороны клочьями шерсти, Фортисового кота-приключенца. Тот стоял совсем по-человечески, на задних лапах, комично пытаясь выглянуть из-за борта. Можно было подумать, что его также интересовало покинутое нами поле битвы. Ностальгия по потерянной грудинке?
— Привет, бродяга. Почему окорок уронил? Насчет преследователей можешь не гонять — трирема завязла, а остальным до нас, похоже, дела нет. Все пошли рубиться с дакийским флотом. Вот только хозяину твоему крепко не подфартило. Очень крепко.
— И тебе привет, — мгновенно ответил кот. — Жаль твоего приятеля. Слишком смелый, слишком благородный. А окорок я уронил от неожиданности. Тебя самого так приложили бы! Схватил неожиданно за шкирку маленькое беззащитное существо да швырякнул на четыре длины его тела! Чуть загривок мне не оторвал напрочь!
Я изобразил звук — что-то среднее между утиным кряканьем и блеянием испуганной овцы.
— Судя по услышанным мной фразеологическим оборотам, твои предки были откуда-то из Полинезии, — важно присовокупил кот, с удовольствием наблюдая за моей растерянностью.
— Не трогай дедушку, бестия мохнатая! Выходит, что ты еще и разговариваешь. Я, конечно, всегда подмечал, что для рядового прилипалы ты
