вне всякого сомнения, муж все же не смог лично прибыть ко мне, чтобы спросить о приключившемся произволе, а возложил это нелегкое бремя на своего верного товарища? Так?
— Он погиб в битве с твоим флотом под Дакией.
— Флотом Баркида, — рассеянно поправил меня Кезон и тут же задал следующий вопрос: — Вместе с главой Лиги Веймаров? Одним из военных лидеров Альба Лонга?
— Да.
— Некой Юстиной, девушкой, замечательной во всех отношениях?
— Да, — сквозь зубы ответил я, понимая, куда он клонит.
— Которая теперь является мужу и отцу чем-то большим, чем просто военным командиром?
— Да, — машинально сказал я и запротестовал: — Но какое это имеет значение? Да хоть гарем он теперь заведи, какая зависимость между двумя событиями? Что же теперь, его жене и дочке суждено умереть в реале, раз папа завел новую подружку? Ты взял на себя роль арбитра в вопросах морали? Для Мидгарда, каким я его успел узнать, что-то новенькое!
Проклятый блохастый! Теперь я понял, почему эта тварь не настояла на отрезвляющем зелье! Я бахнулся в люлю, а он смазал лыжи — и на доклад к хозяину!
Кезон отрицательно покачал головой и резко сменил тон разговора с жесткого на спокойно-усталый.
— Ну какой я арбитр? У самого рыльце в пуху по самые уши. Тем более что женщины находятся здесь дольше, чем длятся все амурные приключения твоего друга. Стало быть, включай логику, должна существовать более веская причина для их отсутствия в реале.
— Ты соблаговолишь сообщить мне об этой причине?
— Конечно, — подтвердил он, делая вид, что не замечает моего против воли проскользнувшего сарказма. — И еще кое о чем. Все новости будут хорошими. Вернее, неплохими. Хм… Опять приставка меняет дело. Первое — твой друг и его нынешняя подруга живы. Они в плену, впрочем, в плену не обременительном. И скоро вы воссоединитесь в Баркиде. Второе — никого против воли я здесь не удерживаю.
— Как это?! — вырвалось у меня.
— Ваши женщины тут, с этим все верно, но дальше правда кончается. Они здесь по собственной воле. Ты в этом убедишься после личной беседы с обеими. Она может состояться в любую минуту. Если я не ошибаюсь, они на заднем дворе, на поле для гольфа.
— То есть ты тут совсем ни при чем?
— При чем. К сожалению. Вынужден признать. Ты знаком с моей историей?
— Очень бегло, — быстро ответил я, но, помявшись под его пристальным взглядом, добавил: — В общих чертах. — Потом вздохнул и сознался: — Практически не знаком. Извини, конечно.
— Вот это да! — искренне восхитился Кезон. — Ты — уникум! Знаешь это?
— Знаю и горжусь. — Я важно поклонился.
— Ладно, тогда не буду тебя грузить. Не хочу лишать Баркид последнего человека, которому безразлична моя биография. Так получилось, что одно время я находился, прямо сказать, в отчаянном положении. Впереди меня ждал Запретный город, и я понятия не имел, сколько времени придется там провести. Дальнейший ход истории доказал, что я был прав на все сто. Тогда я привел свой корабль в одну из потаенных бухт Альба Лонга с пророческим названием — Бухта Женской Любви.
— Место нашего первого Погружения, — перебил я его.
— Вот как? Хм. Так и поверишь в судьбу… Мне были остро необходимы новые соратники. Или хотя бы соратник, поскольку желательно было вести свои дела втайне. Как в Баркиде, так и в реале. Не буду объяснять, для чего — сам, наверное, догадайся. То самое. Тело. Сподвижник, предпочтительно — женщина. Расшифровать, почему?
— Не надо. Понимаю.
— Хорошо. Так получилось, что первая, кого я встретил, была Вендис — жена твоего друга в реале. Я тогда еще не осознавал своей пробуждающейся Силы, степени ее воздействия на окружающих, да и ситуация была критической, не до экспериментов. В общем, я бухнул на бедную Вендис весь запас своих Обаяния и Мощи. Вот, собственно, и все.
— Не понял. — Я помотал головой.
Кезон замолчал, и снова внутри его темных глаз проступила нечеловеческая усталость. Великий человек спрятался в тени смертного.
— Она полюбила меня. Раз и на всю жизнь. До гробовой доски. До последнего вздоха. И этого уже не исправить.
Я вдруг почувствовал, что мне не хватает воздуха. Хотя такие мысли партизанами нет-нет да прокрадывались в мою грешную голову. Но как-то не хотелось верить.
— Но при чем здесь реал?
— Вендис считает, что ее судьба — всегда быть со мной. В Мидгарде. Реал ее теперь не интересует. Вернее, она его ненавидит. Или свою
