первого сентября дети пойдут в школу с подснежниками.
— Брр… — передернула плечами и потянулась за упаковкой своих любимых мюсли. Теплое молоко, сладкий изюм и завтрак минут на сорок, чтобы Алекс точно успел прогреть машину. Отличный план, которому, увы, не суждено было сбыться.
— Евочка, оставь сухой корм своему псу, — с видом гурмана заявил Богдан. — Я сегодня каши приготовил на всех, но эти бестолочи, — мотнул он головой в сторону братьев, — почему-то отказываются ее есть. Надеюсь, хоть ты составишь мне компанию?
Я сглотнула, предчувствуя неладное, и теперь уже с куда большим интересом скосила глаза в ковш. Что ж… вопроса, почему Алекс с Егором предпочли другой завтрак, у меня не возникло: каша и правда выглядела не слишком аппетитной. Хотя, может, овсянка такой и должна быть, и это просто у меня не совсем правильные ассоциации, но есть то, что очень напоминало тщательно размазанный по тарелке сырой мозг, совсем не хотелось. И я уже почти придумала хорошую отмазку, когда меня перебила Полина, с наведенным марафетом (макияж, прическа, костюм — да мне, чтобы только в ее кожаные брюки втиснуться, нужно потратить столько же времени, сколько ей на полное «обмундирование»!) спустившаяся на кухню.
— Я съем твою кашу! — торжественно объявила она.
— Ага, — ехидно буркнул Богдан. — А потом посидишь на моем стуле и поспишь в моей кровати. Щас!
Полина картинно ахнула, прижимая руку к груди (которая сейчас была обнажена до половины, так что Егору с Алексом приходилось старательно отводить глаза):
— Ты оставишь бедную голодную девушку без еды?!
— Конечно нет! — с тем же театральным эффектом возмутился Богдан. — За кого ты меня принимаешь?
Он шагнул к холодильнику, немного покопался в нем и вытащил на свет странную булку, по форме напоминавшую широкий батон, покрытый глазурью и цукатами, в прозрачной полиэтиленовой упаковке.
— Это тебе! — протянул он ее Полине. — С праздником весны и приятного аппетита.
Я перевела удивленный взгляд на Шурика. Тот пожал плечами: мол, кто его знает, что это за хлеб такой. По ходу, Полина размышляла в том же направлении, но булку взяла. Даже поблагодарила некоторым подобием улыбки, после чего Богдан сразу куда-то заторопился и быстрым шагом покинул кухню. И только потом, проводив его взглядом до двери, Поля, разом помрачнев, положила еду на каменную столешницу. Звук при этом был такой, будто она бухнула на нее кирпич.
— Что будешь делать? — тихо спросила я.
Готесса ответила печальным взглядом:
— Завтракать! А у вас, к слову, есть что-нибудь, чем можно было бы ее порезать? — кивнула она на булку. — Топорик для разделки мяса, например?
Егор хохотнул:
— Есть, но он в кладовке. Искать долго. Попробуй вон тот нож с зазубринами на лезвии. Он режет все.
— О'кей, — легко согласилась готесса, профессиональным жестом занесла орудие над головой и со звуком «хек!» всадила его в булку. Ну, то есть почти всадила: раздался жалобный «дзень!», и хваленое итальянское лезвие распалось на две неравные половинки. Одна, поменьше, отлетела в раковину, на вторую с удивлением воззрилась Полина.
— Офигеть, ребята, — протянула она. — Эта буханка ведь даже не деревянная — таким ударом я бы нож в бревно вогнала. Да скелет Росомахи можно было сделать из этого теста — и на адамантий бы тратиться не пришлось!
Я хихикнула:
— А может, этот хлеб вовсе не для еды? Смотри, как красиво упакован: может, его нужно, например, повесить на стенку как украшение?
— Или использовать как орудие самообороны? — с улыбкой предположил Егор. — Положила в сумочку и носишь. А пристанет кто, как размахнешься да как врежешь с разворота! Почти как кирпич с собой таскать — всегда пригодится.
— Да уж, — хмыкнула Полина. — Прямо-таки нунчаки в хлебе. И по весу, кстати, подходит… — добавила задумчиво.
Я подошла к готессе и осторожно потыкала в булку пальчиком:
— Действительно, каменная. Может, фиг с ней? Пускай полежит до лучших времен.
— Ну да, как же! — скривилась Полина. — «Полежит»… Она и так уже лежит дольше, чем нужно. К тому же это подарок, а значит — не важно, какой у него вкус, я буду его грызть! Богдан ведь мне торт на голову не надел? Теперь моя очередь страдать — все по-честному.
— Торт? — удивленно переспросил Алекс.
— Угу, — вздохнула готесса, пытаясь отщипнуть от булки хотя бы маленький кусочек. — Сама готовила.
— Ева, а почему ты мне никогда торт не пекла? — тут же нашелся заклинатель. И добавил, заметив, как напрягся Егор: — В смысле нам! Нам всем ты почему торт ни разу не пекла?
Я мысленно чертыхнулась и уставилась на Полину: и кто ее за язык тянул?!
— Не думала, что ты — любитель мучного, — ответила Алексу. — Но если так уж хочешь, приготовлю тебе торт на следующий день рождения.
