– Во имя Митры, прекрати, прошу тебя! – взмолился Публио. – Ничего я не забыл. Но что ты здесь делаешь? Я – единственный человек во всем Аргосе, кто знает, что король Аквилонии был когда-то буканьером по имени Конан. Однако с юга до нас дошли известия о том, что Аквилония пала, а ее король погиб.
– Мои враги уже столько раз распускали слухи о моей смерти в прошлом, – фыркнул Конан. – Но вот он я, сижу и пью киросское вино. – И он подтвердил свои слова действиями.
Отставив кувшин, который почти опустел, он сказал:
– Публио, мне нужен от тебя сущий пустяк. Я знаю, что тебе известно все, что происходит в Мессантии. Я хочу знать, находится ли в городе зингариец по имени Белозо. Он, кстати, может воспользоваться другим именем. Он высок, худощав и смугл, как все представители его народа, и, очень возможно, ищет покупателя на редкий самоцвет.
Публио покачал головой.
– Ничего не слышал о таком человеке. Но тысячи людей приезжают в Мессантию и уезжают из нее. Если он здесь, мои люди найдут его.
– Хорошо. Отправь их на его поиски. А пока прикажи позаботиться о моем коне и распорядись подать сюда, в эту комнату, что-нибудь поесть.
Публио поспешил многословно выразить согласие с пожеланиями гостя, а Конан допил вино, небрежно отшвырнул кувшин в угол и подошел к ближайшему окну, полной грудью вдыхая соленый морской воздух. Король взглянул сверху на лабиринт портовых улочек, окинул оценивающим взглядом корабли в гавани, после чего поднял голову и устремил взор за пределы бухты, в голубую даль, туда, где небо встречалось с морем. Память унесла его за горизонт, к золотым морям юга, под палящее солнце, где жизнь била ключом, не стесненная законами и правилами. Едва уловимый аромат специй или пальм пробудил в нем воспоминания о странных и чужих берегах, где мангровые заросли подбирались к самой воде и гремели барабаны, о кораблях, сходящихся в абордажных схватках, и палубах, скользких от крови, о дыме, пламени и криках умирающих… Увлекшись своими мыслями, он почти не обращал внимания на Публио, который украдкой выскользнул из комнаты.
Подхватив полы мантии, торговец поспешил по коридору, пока не оказался в помещении, где высокий худощавый мужчина со шрамом на виске что-то писал на листе пергамента. Было нечто такое в его внешности, что выдавало в нем отсутствие привычки к труду писца. К нему и обратился Публио:
– Конан вернулся!
– Конан? – Сухопарый мужчина вздрогнул, и перо выпало у него из пальцев. – Корсар?
– Да!
Его собеседник побледнел.
– Он сошел с ума? Если его застукают здесь, нам конец! Того, кто укрывает корсара или сотрудничает с ним, повесят тут же, рядом с самим корсаром! Что, если губернатор узнает о наших прежних связях с ним?
– Он не узнает, – угрюмо ответил Публио. – Пошли своих людей на рынки и в портовые притоны. Пусть ищут человека по имени Белозо. Он – зингариец. Конан говорит, у него есть драгоценный камень, который он, скорее всего, хочет продать. О нем наверняка должны знать торговцы драгоценностями. И вот тебе еще одно задание: подбери с дюжину надежных ребят, которые смогут прикончить Конана, а потом не разболтать об этом всему свету. Ты понял меня?
– Понял. – Собеседник его медленно и серьезно кивнул.
– Не для того я воровал и обманывал, зубами выгрызая путь наверх из сточной канавы, чтобы позволить призраку из прошлого погубить мое настоящее и будущее, – пробормотал Публио, и зловещее выражение его лица изрядно удивило бы благородных дам и господ, которые покупали шелка и жемчуга в его многочисленных лавках.
Но, вернувшись к Конану некоторое время спустя с подносом, на котором стояли тарелки с фруктами и мясом, он вновь постарался придать своему лицу невозмутимое выражение, дабы его незваный гость ничего не заподозрил.
Король по-прежнему стоял у окна, глядя на гавань, где пестрели пурпурные, алые, красные и малиновые паруса галеонов, каракк[29] и галер.
– Если глаза меня не обманывают, вон там стоит стигийская галера, – сказал он, кивая на низкое стройное черное судно, качавшееся на волнах поодаль от остальных. Оно встало на якорь у песчаного берега, который изгибался, образуя высокий мыс. – Получается, сейчас между Стигией и Аргосом царит мир?
– Такой же, как и всегда, – отозвался Публио, со вздохом облегчения опуская поднос на стол, поскольку тот был нагружен изрядно; он изучил вкусы и пристрастия своего гостя еще в прежние времена. – Стигийские порты временно открыты для наших кораблей, как и наши – для их. Но не хотел бы я, чтобы какое-нибудь мое судно встретилось с одной из их проклятых галер в открытом море! А эта приползла в гавань вчера вечером. Что нужно ее хозяевам, я не знаю. До сих пор они ничего не продали и не купили. Я не доверяю этим смуглокожим дьяволам. Предательство родилось в их черной земле.
– Я заставлял их заливаться горючими слезами, – беззаботно ответствовал Конан, отворачиваясь от окна. – На своей галере с командой из черных корсаров я подбирался к самым бастионам замка Кеми, стены которого омывают морские волны, и сжигал стоящие там на якоре галеоны. И, раз уж мы заговорили о предательстве, мой старый друг, как насчет того, чтобы отведать этих яств и отпить глоток вина, просто для того, чтобы показать мне, что
