Он преспокойно шел по своим делам, хотя хижина последних поселенцев осталась во многих милях позади, и каждый шаг приближал его к источнику зла, что подобно мрачной тени нависало над древним лесом.
Он производил намного меньше шума, чем ему представлялось, хотя и прекрасно сознавал, что его легкий шаг звучал набатным колоколом для чужих ушей, которые могли таиться в предательских зеленых просторах. Его беззаботность была деланной; он смотрел по сторонам в оба глаза и слушал в оба уха; причем последнее имело особенное значение, поскольку ни один взгляд был не в состоянии проникнуть сквозь завесу ветвей и густой листвы дальше чем на несколько шагов.
Но именно инстинкт, а не органы чувств заставил его вдруг замереть на месте, положив руку на рукоять меча. Он застыл посреди тропы, невольно затаив дыхание и спрашивая себя, что же такое он услышал и услышал ли что-нибудь вообще. Тишина казалась абсолютной. Не стрекотали белки, и не чирикали птицы. А потом взор его остановился на зарослях кустов в нескольких ярдах впереди. Ветра не было, но он увидел, как дрогнула ветка. Волосы у него на коротко стриженном затылке встали дыбом, и на мгновение он замер в нерешительности, справедливо полагая, что сделай он хоть шаг в любую сторону, как смерть обрушится на него из тех кустов.
Из-за кустов донесся тяжелый чавкающий удар, а потом они затряслись, и оттуда куда-то наобум вылетела стрела, тут же исчезнувшая за деревьями, растущими вдоль тропы. Не тратя времени на дальнейшие размышления, путник метнулся в укрытие.
Спрятавшись за толстым стволом, он судорожно сжимал в руке меч, когда кусты раздвинулись и на тропу неспешно выступил высокий мужчина. Юноша в немом удивлении уставился на него. Незнакомец был одет точно так же, как и он сам, то есть в сапоги и штаны, хотя последние были шелковыми, а не кожаными. Зато тунике он предпочел хауберк[8] без рукавов из вороненых колечек, а его черную гриву венчал шлем. Именно шлем и приковал к себе внимание юноши; гребень на нем отсутствовал, зато его украшали короткие рога буйвола. Рука цивилизованного человека не могла изготовить ничего подобного. Да и лицо под срезом шлема не могло принадлежать человеку цивилизованному: темное, испещренное шрамами, с пронзительными синими глазами, это лицо было таким же первозданным и диким, как и лес вокруг. В правой руке мужчина сжимал тяжелый меч с широким лезвием, край которого был испачкан алым.
– Выходи! – крикнул он, и акцент его показался путнику незнакомым. – Теперь можно. Это всего лишь одна из этих собак. Выходи.
Путник с опаской покинул свое укрытие и во все глаза уставился на незнакомца. Глядя на варвара, он остро ощущал свою беспомощность и хрупкость: того отличала мощная, защищенная доспехами грудь, а рука, сжимавшая окровавленный меч, дочерна загорела на солнце, и под кожей бугрились узлы мускулов. Он двигался с опасной легкостью пантеры; незнакомец выглядел гибким и ловким, какими никогда не бывают дети цивилизации даже здесь, на самой границе цивилизованного мира.
Повернувшись, он шагнул к кустам и раздвинул их. Все еще пребывая в недоумении относительно того, чему только что стал свидетелем, путник с Востока приблизился и заглянул в кусты. Там лежал мужчина, невысокий, темнокожий, мускулистый и совершенно голый, если не считать набедренной повязки, ожерелья из человеческих зубов и медного браслета выше локтя. Волосы у лежащего были длинные и черные; больше сказать о его голове путнику было нечего, поскольку лицо его превратилось в бесформенную кровавую маску, забрызганную мозгами. Череп его оказался разрублен до самой верхней челюсти.
– Пикт, клянусь богами! – воскликнул путник.
Взгляд горящих синих глаз обратился на него.
– Тебя это удивляет?
– Да. В Велитриуме, да и в хижинах поселенцев дальше по дороге мне говорили, что иногда эти дьяволы забредают на нашу сторону границы, но я не ожидал встретить одного из них так далеко от нее.
– Отсюда до Черной реки всего четыре мили, – сообщил ему незнакомец. – Случалось, их убивали всего в миле от Велитриума. Ни один поселенец между Грозовой рекой и фортом Тускелан не может чувствовать себя в безопасности. Сегодня утром я напал на след этой собаки в трех милях к югу от форта и с тех пор шел за ним по пятам. Я подобрался к нему в тот самый момент, когда он целился в тебя из лука. Еще миг, и в ад отправился бы новый обитатель. Но я сбил ему прицел.
Путник широко раскрытыми глазами взирал на незнакомца, ошеломленный тем, что тот и в самом деле выследил одного из лесных дьяволов и зарубил его, оставшись незамеченным. Это подразумевало ловкость и сноровку, неслыханные даже для Конайохары.
– Ты – из гарнизона форта? – поинтересовался молодой человек.
– Я не солдат. Жалованье и довольствие у меня как у строевого офицера, но свою работу я делаю в лесу. Валанн знает, что от меня больше толку, когда я патрулирую реку, а не сижу в форте.
Незнакомец небрежно толкнул труп ногой, запихивая его поглубже в кусты, после чего вновь свел ветки вместе и, повернувшись, зашагал по тропе. Молодой человек последовал за ним.
– Меня зовут Бальт, – представился он. – Вчера я ночевал в Велитриуме. Пока я еще не решил, то ли взять себе надел, то ли записаться на службу в форт.
– Лучшие земли у Грозовой реки уже разобрали, – фыркнул следопыт. – Между ручьем Скальпов – он остался в нескольких милях позади – и фортом
