вызвал эпидемию, и он же укротил ее, когда дело было сделано – когда Тараск благополучно сел на трон и был объявлен спасителем народа от гнева богов. Клянусь Кромом, я чувствую здесь чью-то злую волю. Известно что-нибудь о незнакомце, который, как говорят, стал советником Тараска?
– Он никому не показывает своего лица, – ответил Паллантид. – Говорят, он – чужеземец и пришел откуда-то из Стигии.
– Чужеземец из Стигии! – Конан нахмурился. – Скорее уж чужеземец из самого ада! Ха! А это еще что такое?
– Сигнальные горны немедийцев! – вскричал Паллантид. – Слышите, а вот и наши им ответили! Занимается рассвет, и командиры готовят солдат к бою. Да хранит их Митра, потому что многие уже не увидят заката.
– Пришли мне моих оруженосцев! – приказал Конан, легко соскакивая на пол и сбрасывая ночную бархатную сорочку; теперь, когда пришло время действовать, он, похоже, позабыл свои дурные предчувствия. – Ступай к командирам и убедись, что у них все готово. Я присоединюсь к тебе, как только надену доспехи.
Многие привычки Конана казались необъяснимыми людям, которыми он правил. К их числу относилась и упорное желание спать в одиночестве в своих покоях или шатре. Паллантид поспешил наружу, лязгая доспехами, которые надел еще ночью, после того, как поспал несколько часов. Он окинул быстрым взором лагерь, в котором уже кипела жизнь; повсюду раздавался звон оружия и доспехов, и люди быстро скользили в предутреннем тумане между длинными рядами палаток. В западной части небосклона еще были видны тусклые звезды, но на востоке горизонт уже окрасился в нежно-розовые тона, и на их фоне расправил шелковые складки стяг Немедии с драконом.
Паллантид повернулся к небольшой соседней палатке, в которой спали королевские оруженосцы. Они уже выскакивали наружу, разбуженные звуками труб. Приказав им поторапливаться, Паллантид замер на месте, пораженный громовым рыком и звуком тяжелого удара, донесшимся из шатра короля, за которым последовал безошибочно узнаваемый шум падения грузного тела. А потом раздался негромкий смех, от которого у генерала кровь застыла в жилах.
Паллантид с криком метнулся обратно в королевский шатер. Он вновь вскрикнул, завидев, что Конан простерся на ковре. Тяжелый двуручный меч валялся рядом с королем, и расщепленный столб показывал, куда пришелся его удар. Паллантид выхватил свой клинок и диким взглядом обвел шатер в поисках врага. Но внутри никого не было, кроме короля, как и тогда, когда он заходил сюда несколько минут назад.
– Ваше величество! – Паллантид упал на колени рядом с поверженным гигантом.
Глаза Конана были открыты; в них светились разум и узнавание, когда он посмотрел на своего генерала. Губы его дрогнули, но с них не сорвалось ни звука. Он не мог даже пошевелиться.
Снаружи раздались встревоженные голоса. Паллантид быстро вскочил и подошел ко входу. Там стояли королевские оруженосцы и один из рыцарей, охранявших шатер.
– Мы услышали внутри какой-то крик, – извиняющимся тоном произнес он. – С королем все в порядке?
Паллантид окинул его пристальным взглядом.
– Сегодня ночью никто не входил в шатер и не выходил из него?
– Никто, кроме вашей милости, – ответил рыцарь, и Паллантид не имел оснований сомневаться в его честности.
– Король споткнулся и выронил свой меч, – коротко ответил генерал. – Возвращайтесь на свой пост.
Когда рыцарь повернулся, чтобы уйти, генерал знаком приказал пятерым оруженосцам следовать за ним. Они вошли вслед за ним в шатер, и он тщательно задернул полог. Молодые люди побледнели при виде короля, простертого на ковре, но Паллантид жестом успокоил их.
Генерал вновь склонился над Конаном, и тот опять попытался заговорить. Жилы на висках и на шее вздулись от напряжения, и король сумел приподнять голову. Наконец он обрел голос и заговорил едва слышно и невнятно:
– Тварь… тварь в углу!
Паллантид выпрямился и со страхом огляделся. В свете лампы он увидел бледные лица оруженосцев и бархатные тени, скользящие по стенам шатра. Больше внутри никого не было.
– Здесь никого нет, ваше величество, – сказал он.
– Она была там, в углу, – прошептал король, тряхнув своей львиной гривой в тщетной попытке подняться на ноги. – Человек – по крайней мере, он выглядел как человек, – закутанный в тряпки, словно мумия, в полуистлевшей накидке с капюшоном. Он присел на корточки в тени и был почти неразличим. Поначалу я принял его за тень, но потом увидел его глаза. Они были похожи на черные агаты. Я шагнул к нему, поднимая меч, но промахнулся – как это получилось, одному Крому известно, – и лишь расщепил опорный столб. Он схватил меня за запястье, когда я потерял равновесие, и его пальцы обожгли меня, словно раскаленным железом. Вся моя сила куда-то подевалась, а пол встал на дыбы и ударил меня, как дубиной. А потом он исчез, я упал, и – будь он проклят! – я не могу пошевелиться! Меня парализовало!
Паллантид приподнял голову короля, и по спине у него пробежали мурашки. На запястье Конана остались синяки от чьих-то длинных тонких пальцев. Что же это за рука, если она способна оставлять следы на таком мощном запястье, как у короля? Паллантид вдруг вспомнил тот негромкий смех, который слышал, когда спешил в шатер, и на лбу у него выступил холодный пот. Смеялся отнюдь не Конан.
– Это проделки самого дьявола! – прошептал дрожащий оруженосец. – Говорят, на стороне Тараска сражаются дети тьмы!
