Граф нахмурился.
– Можно задать вам один интимный вопрос? – поинтересовался он.
Марго кивнула:
– Задавайте.
– Вы идиотка?
– Да, – честно ответила Марго. – Но до вчерашнего дня я об этом даже не догадывалась.
Еще с полминуты Граф вглядывался Маргарите в лицо, стараясь понять, лжет она или нет, затем сунул руку в карман и достал нож.
– Сначала, – сказал он, – я отрежу вам левое ухо. А потом… Угадайте, что я сделаю потом?
– Отрежете правое? – предположила Марго.
Граф кивнул:
– Верно. А может быть, я начну с глаз. Они у вас такие красивые. Вырежу и сделаю из них серьги для своей мамы. Она любит аквамарин.
– Изумруд, – поправила Марго. – У меня зеленые глаза. А чтобы ваша мама носила аквамарин, вам придется позаимствовать глаза у вашего приятеля Павлика. Они у него как раз нужного цвета.
Благообразное лицо Графа слегка побагровело. Седые бакенбарды, прежде мягкие и шелковистые, вдруг встали торчком. Он прищурил глаза и прошипел тихо и зловеще:
– А ты, похоже, не очень-то нас боишься.
– Наоборот, – сказала Марго. – Страшно боюсь.
– Тогда почему хамишь?
Марго улыбнулась и робко проговорила:
– От страха.
Граф еще с полминуты разглядывал ее, а затем улыбнулся.
– Честное слово, Марго, вы очень забавная девушка, – сказал он. – Мне таких еще не приходилось встречать. Думаю, в детстве вы, вместо того чтобы играть с куклами, носились с мальчишками по двору с пистолетом в кармане. Я угадал?
Марго покачала головой и сказала:
– Нет, не угадали. Я была без ума от кукол. У меня их было восемь штук, и самую любимую – немецкую фарфоровую красавицу с карими глазами – звали Чуча. Хотите узнать имена остальных? Если у вас есть время, могу перечислить.
Громила Павлик тихо зарычал у Марго за спиной.
– Граф, позволь, я пущу ей кровь! – умоляюще проговорил он.
Граф задумчиво дернул себя пальцами за правый бакенбард.
– Пожалуй, это стоит сделать, – пропел он своим бархатным голосом. – Но начни не с горла, а с уха.
Павлик ухмыльнулся и переместил лезвие ножа к правому уху Марго.
– Скажи ушку «прощай», – прохрипел он.
Марго почувствовала, как холодная сталь коснулась ее лица, и, не в силах больше сдерживаться, громко закричала.
Дронов не раз говаривал друзьям за кружкой пива: «Если есть на свете что-то противнее и оглушительней сирены «Скорой помощи», то это визг моей жены». Граф и Павлик имели возможность убедиться в правоте его слов.
Граф отшатнулся и поморщился. А Павлик отвел нож в сторону и накрыл ей рот своей огромной потной ладонью. Марго попробовала вырваться, но сильные руки гиганта так крепко стиснули ее голову, что она не смогла даже пошевелиться.
– Не думал, что такой красивый рот может издавать такие отвратительные звуки, – сказал Граф. – Еще раз так сделаете, я велю Павлику отрезать вам не ухо, а голову. Даю вам слово.
Павлик отнял ладонь от губ Марго. Она скривилась и плюнула на траву.
– Какая гадость… – с отвращением проговорила она. – Граф, заставьте вашего друга помыться.
Павлик прорычал что-то невразумительное и сгреб пальцами воротник курточки Марго, но в эту секунду чей-то голос весело его окликнул:
– Эй, бугай!
Это было столь неожиданно, что Павлик слегка ослабил хватку. Он обернулся на голос. Обернулись и Граф с Марго. Из зарослей акации вышел мужчина. Он был одет в джинсы, футболку и легкий пиджак. Марго его сразу узнала – сероглазый брюнет, который сбил ее с ног, когда несся к стоянке такси.
Брюнет посмотрел на громилу Павлика, улыбнулся и вежливо поинтересовался:
– Эй, бугай, тебе кепка на уши не давит?
– Чего? – озадаченно пробасил Павлик.
