что я все равно не спала. Я хочу… Я должна… В общем, мне нужно сообщить тебе кое-какую новость…
– Кира, подожди, – прервал поток ее слов Глеб. – Я хочу тебе сказать, что… нам надо расстаться.
На том конце провода повисла пауза. Глеб стиснул зубы и коротко ударил кулаком по стенке.
– Глеб, я не поняла, – проговорила Кира. – Я ведь только что тебе сказала… То есть, хотела сказать, что мы с тобой…
– Кира, я полюбил другую, – снова оборвал ее Глеб. – И хочу быть с ней. Прости, если обидел. Больше мне не звони. Удачи!
Глеб повесил трубку на рычаг.
Глеб повернулся к комнате и вздрогнул. Эльза стояла у дверного косяка, полностью обнаженная, сложив руки на груди.
– Я не ослышалась? Ты пожелал ей удачи?
Глеб нахмурился.
– Пойдем в постель, а?
– Ты переживаешь? Бедный, бедный мой Глебчик! – Эльза подняла покалеченную руку и погладила Глеба по щеке. Он вздрогнул от холодного прикосновения гипса.
– Ну? – тихо спросила Эльза, глядя ему в глаза. – Все хорошо?
– Да, – вымолвил Глеб и улыбнулся. – Все хорошо.
– Идем!
Эльза взяла его за руку и повлекла в сторону спальни.
– Так чем закончился ваш спор? – повторил свой вопрос Юрий Петрович.
– Ничем. – Глеб сухо улыбнулся. – Вы правы, я проиграл.
Глеб взял салфетку, вытер губы, смял ее и бросил в пепельницу.
– Схожу в туалет, – сказал он и поднялся из-за стола.
…Лавируя между столиками, Глеб чувствовал себя паршиво. Воспоминания разбередили его душу, со дна которой поднялась удушливая волна стыда.
Он вдруг представил себе лицо Киры Бегуновой, той, семнадцатилетней – в момент, когда он пожелал ей удачи. Интересно, что она делала после того, как он бросил телефонную трубку? Стояла неподвижно, уставившись на телефон? Сползла по стене на пол и зарыдала, уткнувшись лицом в колени?
В ту далекую пору он еще не понимал, как больно могут ранить слова. Не понимал, как хрупки бывают человеческие сердца и как бережно нужно с ними обращаться, чтобы не разбить навсегда.
Глеб вошел в туалет, подошел к крану и открыл холодную воду. Потом набрал пригоршню и выплеснул на пылающее лицо. Выпрямился, посмотрел на свое отражение в зеркале.
– Что я делаю? – тихо пробормотал он.
«Действительно, – отозвалось отражение, – что же ты творишь, Корсак? Двадцать пять лет тебя ничему не научили? Ты снова мечешься между двумя женщинами?»
– Ерунда, – сказал Глеб.
«Ерунда? Мне-то не ври! Я видел, какими глазами ты смотрел на Эльзу. Ты даже испариной покрылся».
– Ерунда! – снова сказал Глеб.
«Да и Киру не обошел вниманием, – насмешливо продолжило отражение. – Она ведь тебе нравится, верно? Остроумная, красивая. Добавь к этому комплекс вины, который ты перед ней испытываешь…»
– Хватит нести чушь!
Отражение засмеялось.
Глеб вздохнул и отвел взгляд от зеркала. Потом насухо вытер лицо бумажным полотенцем и вышел из туалета.
Когда Глеб вернулся в зал, Клинков быстро поднялся ему навстречу. Вид у него был встревоженный.
– Что случилось? – спросил Глеб.
– Нечто странное, – растерянным голосом ответил Юрий Петрович. – Мне только что позвонил один знакомый…
– И? Да вы не молчите. Что случилось-то?
Клинков поправил пальцем алюминиевые очки и растерянно проговорил:
– Кто-то пытался разрыть могилу вашего дяди.
Порыв ветра поднял с травы и закружил смерчем опавшую листву. «Словно души умерших», – подумал, глядя на листву, Глеб.
Он впервые видел могилу дяди. Прежде здесь был холм земли, но теперь в середине была выкопана яма глубиной с метр, коричневые комки земли
