– Они подумали, что я – злой дух?
– А ты их за это осуждаешь?
Галеб нахмурился и покачал головой:
– После того, что я увидел, – нет.
Взгляд пастора стал более благосклонным, словно он убедился, что имеет дело с адекватным человеком, и это принесло ему удовлетворение.
– Как тебя зовут? – спросил отец Зиберт. – Ты назовешь мне свое имя?
– Меня зовут Корсо.
– Как? – не расслышал пастор.
– Галеб Корсо.
Пастор прищурил карие глаза:
– Трудное имя. Ты не против, если я буду называть просто Галеб? Мне и моим людям будет гораздо легче и привычнее произносить его.
– Я не против, – сказал Галеб.
– Значит, договорились. А теперь расскажи мне, Галеб, что же с тобой произошло?
– Я странник. Шел через лес. Собирался пройти его до темноты, но не успел. Ночью на меня напали дикие звери.
– Волки?
– Да. Кажется, волки. Была ночь, и я не разглядел почти ничего, кроме светящихся в темноте глаз.
Пастор посмотрел на Галеба с сомнением.
– Откуда ты родом, Галеб?
– Из… славянских земель.
– Это в самом деле так?
– Да. А что?
Пастор усмехнулся.
– Я никогда не видел славян, но наши воины говорят, что славяне кровожадны и злы, и лица у них так уродливы, что на них невозможно смотреть без содрогания.
– Значит, вам повезло встретить славянина с человеческим лицом, – заявил на это Галеб.
Пастор Зиберт несколько секунд молчал, разглядывая Галеба, а затем улыбнулся и сказал:
– Я понимаю, о чем ты думаешь. Мы – простые люди, никогда не надевавшие доспехов, – легковерны и склонны доверять каждому сообщению, которое не можем проверить сами. Даже когда сообщение это смахивает на полную дичь. Я вижу, ты такой же человек, как я, и верю тому, что ты славянин. Что же заставило тебя уйти так далеко от дома, Галеб?
– Страшная болезнь выкосила всю нашу деревню, – соврал Галеб. – Я остался один. Мимо деревни проходил караванный путь, по которому наши купцы возят в Германию подводы с рыбьим клеем и пенькой. Я пристал к одному из обозов. Помогал купцам перегружать товары, водил коней к водопою, разжигал костры от ночной стужи. Потом, скопив денег, отправился дальше и несколько месяцев был толмачом на большом торжке близ Вюрцбурга.
Пастор с большим интересом выслушал рассказ Галеба, а когда тот замолчал, спросил:
– Чем ты занимался до того, как отправился в странствия?
– Я был кузнецом. Работал с железом.
Дверь распахнулась, и в комнату вошла молодая девушка. Красивое лицо ее было таким же смуглым, как лицо пастора, а глаза – такими же серыми и спокойными. Темно-русые волосы подхвачены белой сеткой, расшитой голубым бисером. Бисерная нитка охватывала стройный стан. Верхнее платье из камчи имело широкие откидные рукава, нижнее было сшито из белого льна, и узкие рукава его плотно облегали тонкие руки девушки. На поясе у нее висел кинжал в деревянных ножнах, обтянутых коричневой кожей.
– Я слышала, что случилось с Гансом! – крикнула девушка с порога. – Бедный, бедный Ганс!
Пастор взглянул на девушку недовольным взглядом и спросил:
– Ты опять совершала конную прогулку без сопровождения, Элоиза?
– Я не катаюсь там, где опасно, папа.
– Элоиза, в наше время опасно везде, – с упреком возразил пастор.
Обратив, наконец, внимание на Галеба, девушка остановилась и уставилась на него широко открытыми глазами. Потом улыбнулась и с некоторым смущением проговорила:
– Папа, давай не будем выяснять отношения при посторонних. Простите нам нашу неучтивость, сударь. – Эти слова относились уже к Галебу. – Значит, вы и есть тот самый человек, которого страж Отто нашел на границе Роминтской пущи?.. Что же вы молчите? – удивленно спросила девушка.
– Я… Простите, я просто растерялся. – Галеб заставил себя учтиво улыбнуться.
