Элоиза хотела что-то сказать, но пастор остановил ее плавным, но властным жестом руки.
– Элоиза, оставь нашего гостя в покое. Он еще слишком слаб.
– Слаб? – Девушка на мгновение задумалась, а затем лицо ее просияло. – Я заварю ему целебную траву по рецепту безумной Греты! А заодно разогрею похлебку. У твоего гостя вид очень голодного человека, отец.
Элоиза развернулась и направилась к печи. Там она, не дав себе ни секунды на отдых, начала хлопотать по хозяйству, и Галебу стоило больших усилий не смотреть на нее.
Спустя полчаса Галеб и пастор сидели за столом и ели молочную похлебку, заедая ее черным, но беспримесным хлебом. Сама же Элоиза, выставив еду на стол, умчалась во двор по делам.
– Знатный у вас хлеб, отче, – сказал Галеб.
– Да. Хлеб хороший. Паства старается приносить мне только такой хлеб. Поначалу я протестовал, но люди стали обижаться. – Пастор Зиберт улыбнулся. – Они уверены – раз я пастор, наместник Бога на земле, то должен получать только лучшее.
– А вы с этим не согласны?
– Не думаю. У меня за спиной немало грехов, Галеб. Я ведь не всегда был пастором.
– А кем вы были раньше?
Пастор вздохнул, и Галебу показалось, что по лицу мужчины пробежала тень.
– Сейчас не стоит говорить об этом, Галеб. Кстати, как тебе похлебка?
Галеб улыбнулся и ответил, что ничего вкуснее в жизни не ел. Щеки пастора зарумянились от удовольствия.
– Это еще что, – не без гордости заявил он. – Попробовал бы ты ее пирожки с луком и капустой! Она готовит их по воскресеньям. Впрочем, у тебя еще будет возможность это сделать. – Пастор облизал деревянную ложку и положил ее на стол. После чего снова воззрился на Галеба и продолжил: – Воскресенье будет послезавтра, Галеб, а ты еще слаб. Куда бы ты ни собирался, тебе придется отложить путешествие на несколько дней. Иначе ты просто не сможешь продолжить свой путь.
Галеб не стал возражать. Чувствовал он себя и впрямь неважно. Кроме того, ему совершенно некуда было идти. Пастор вытер губы льняной салфеткой и грустно проговорил:
– В наше неспокойное время монастыри берут пример с торговых домов и допускают в свои пределы лишь тех, кто достаточно богат, чтобы дать обет бедности.
– А у вас не так? – осторожно спросил Галеб.
– У нас не так, – ответил пастор Зиберт серьезным и спокойным голосом.
– На что же вы живете? Где берете средства к существованию?
– В нашей общине есть отличные ремесленники, их товар востребован горожанами. Кроме того, община владеет обширными виноградниками, Галеб. Мы делаем хорошее вино.
Галеб отправил в рот очередную ложку похлебки и спросил:
– У вас большая община?
– Не очень, – ответил пастор. – Нас пятьдесят восемь человек. Половина – люди пришлые. Мы никому не отказываем в приюте, Галеб. Часто странники просятся переночевать на одну ночь, а потом остаются здесь навсегда.
Помолчав немного, пастор вздохнул и добавил, как бы следуя внутреннему диалогу, который вел с собой беспрестанно:
– Дьявол ходит меж нами ежечасно, Галеб. И набор его уловок безграничен.
Галеб отложил ложку, вытер руки об рубашку и задал вопрос по существу:
– Часто ли злые духи вселяются в общинников?
По лицу пастора пробежала тень.
– За последние семь лет это четвертый случай, – ответил он. – Накануне кузнец Ганс сильно усомнился в Христе и потерял опору. Неудивительно, что злые духи воспользовались этим. Господь указал нам четкий и ясный путь к спасению, Галеб. И не Его вина, если мы делаем неправильный выбор.
– Четыре случая за семь лет? Думаю, у вас нет повода для большого беспокойства, – заметил Галеб.
– Ошибаешься, сын мой, – возразил, еще больше помрачнев, пастор Зиберт. – Я сказал, что это четвертый случай за последние семь лет. Но я не сказал тебе, что три из них пришлись на последний месяц. Зло становится сильнее. Вероятно, это из-за недостатка веры, а значит, виноват в этих бедах только я.
– Почему?
– Потому что я пастырь, Галеб. А если в стаде гибнут овцы, виноват в этом пастух.
– Даже если они гибнут от волчьих зубов?
– Особенно – если они гибнут от волчьих зубов.
