На взгляд Кара, коридоры были слишком светлыми, и он заметил, что медсестры косятся на его разодранную черную одежду. Наконец они добрались до изолятора и увидели, что за стеклянной перегородкой натянута занавеска – так, чтобы нельзя было заглянуть внутрь. Опасаясь самого худшего, Кар открыл дверь.
Внутри стояла лишь одна кровать, шторки на окне тоже были спущены, и в комнате царил полумрак. Селина Давенпорт лежала на нескольких подушках, одетая в больничную пижаму. Медсестра проверяла ее капельницу.
– Привет, – поздоровалась она. – Дежурная сказала, что вы придете. Хотя, боюсь, с ее стороны это несколько безответственно.
Трубки и провода опутывали руки Селины, раненая нога была туго забинтована. Глаза ее были закрыты. Машины тягуче и размеренно пищали, отмечая пульс.
– Вы знаете, что с ней? – спросил Кар.
Медсестра какое-то время смотрела на лицо Селины, сейчас такое умиротворенное.
– Доктора пытаются выяснить. В ее крови какой-то яд, инфекция, и они сейчас стараются определить его. Крайне необычно для огнестрельной раны.
Медсестра сделала несколько пометок в отрывном блокноте, закрепленном на стене над кроватью.
– Она отчаянно борется. Надеюсь, что скоро ее состояние улучшится.
Щелкнув ручкой, медсестра вышла из комнаты и закрыла за собой дверь – они остались одни.
Лидия и Кар подошли к распростертой на кровати раненой девочке.
– Я долго не доверяла ей, – сказала Лидия. – Но, думаю, в конце она достойно проявила себя.
Кар присел рядом с кроватью. Ему показалось, что лицо Селины слегка опухло, а веки побледнели и подернулись синевой.
– Она не в ответе за свою мать, – сказал он и позвал он шепотом: – Селина?
Молчание.
Дверь вновь открылась, и он обернулся, ожидая вновь увидеть кого-то из медицинского персонала. Но это оказался мужчина в рыжих вельветовых брюках и ярком лиловом пиджаке.
– Феликс! – ахнула Лидия.
Квакер быстро оглядел Лидию, Селину и Кара, а затем уставился в пол.
– Я вам не помешаю? – спросил он.
Кар чувствовал, что до сих пор злится на Квакера за то, что тот не сказал ему всю правду о Полуночном Камне раньше, – но ему удалось усмирить эмоции.
– Проходите, – сказал он.
Квакер нервно подкрутил кончики усов.
– Я хотел извиниться, – сказал он тихо.
Кар не знал, что сказать, поэтому спросил:
– Где вы были?
Квакер пожал плечами:
– Кошки всегда найдут укрытие.
Он быстро вошел в комнату. Кар заметил, что Лидия мерит Квакера ледяным взглядом.
– Я слышал о том, что случилось на крыше, – сказал Говорящий-с-кошками. – Я даже отправил Фредди на сегодняшнюю встречу, хотя сам предпочел не являться.
– Почему это? – свирепо спросила Лидия. – Боитесь, что они не потерпят труса на своем собрании?
Квакер сглотнул, сжав кулаки:
– Ты права, моя девочка. У меня остро развит инстинкт самосохранения. Называй это трусостью, если тебе угодно. Я знал о Полуночном Камне и знал, как далеко готова зайти Повелительница Мух, чтобы получить его. Я не воин. Я не такой, как Кармайклы.
– Если так звучит ваше извинение, – сказала Лидия, – то не стоило себя утруждать.
Квакер смиренно кивнул и направился к выходу.
– Нет, постойте, – сказал Кар. – Я хочу знать – откуда вы узнали про Полуночный Камень? Во времена Корвуса все Бестии подписали соглашение о том, что они готовы умереть, но не разгласить тайну. Кошачьи Бестии нарушили клятву?
Квакер покачал головой.
– Не совсем так. Не стоит недооценивать упорство историков.
Кар нахмурился. Квакер запустил руку в карман и вытащил маленький свиток пергамента. Когда он развернул его, Кар узнал документ – он видел его в воспоминаниях Каната. Чернила выцвели, а буквы были такими витиеватыми, что Кар не мог их разобрать, но подпись внизу оставалась яркой. Он взял
