Оксана Гринберга
Королева. Выжить, чтобы не свихнуться
Пролог
Звон, звон со всех сторон. Кажется, во всех церквях этого скованного холодом города, засыпанного снегом и заснувшего на берегу реки, одновременно били в колокола. Звуки стекались в один, переплетались, пронизывали стены старинного аббатства, вибрировали вместе с ними, проникали вовнутрь, уносили меня ввысь, в запредельные дали. И там, наверху, сливаясь с чистыми голосами певчих, я парила, летала, свободная от всего, нимало не заботясь, что происходит внизу. Вечер проникал сквозь огромные окна с цветными витражами, играл на каменных колоннах, прятался под белым, с позолотой, потолком храма. Какая разница – ведь это всего лишь бред, лишь сон… Но в нем так хорошо!
Все же взглянула вниз. Людская суета – огромный храм битком набит. Женщины в длинных пышных платьях… Серебро и золото их нарядов разбавляли багряные мантии кавалеров. Все молчат, смотрят спектакль, что разворачивается перед ними. В тишине, наполненной лишь звуком дыхания тысячной толпы, редкими покашливаниями да треском сотен свечей, слышался глубокий грудной голос епископа. Рядом с ним, на синей ковровой дорожке, замерла молодая женщина с распущенными рыжими волосами. На ней платье цвета золота и парчовая мантия, подбитая горностаем. Я не видела ее лица, пока она не подняла взор к небу. Вряд ли бы заметила меня, парящую, летящую, но… Женщина, казалось, смотрела только на меня. Я поняла, о чем она думает. Осознала, что она держится из последних сил. Боль поселилась в ее животе, расползалась стремительно, подобно злокачественной опухоли, по телу, выжигая внутренности. В голове у женщины билась мысль: «Отравили!» Какой-то странный у меня сон…
Опять звон колоколов. Бум! Бум! Я вновь унеслась ввысь, разрывая нашу связь. Парила, свободная и невесомая, впитывая густой бас священника. Кажется, говорил он на латыни:
– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti…
Надо же, словно отпевает кого-то! Нет, не женщину, склонившую голову, но так и не распростершуюся перед ним на дорожке, хотя священник, кажется, ждал именно этого. Она еще жива, еще сильна. Да и я не собираюсь сдаваться!
Пожалуй, пора возвращаться. Открыла глаза, приходя в себя в своем мире, выныривая из забытья. Боль, моя неверная подруга, о которой почти забыла, паря под потолком аббатства, напала сразу же, ударила в спину, размозжила грудь, вдобавок приложила по голове. Хорошо мне досталось! Треснувшая приборная панель, выбитое лобовое стекло, остатки айрбэгов, что выстрелили сразу же, при первом кувырке… Руль врезался в грудь, словно решив стать частью моего организма. Из-за него трудно дышать и не могу пошевелиться. И кровь… кровь везде! Моя, подмерзающая, хотя я давно уже замерзла, но все еще жива. Холодный воздух проникал сквозь разбитое стекло в кабину маленького «Рено» – подарка самой себе на тридцатилетие. Хорошо же я отпраздновала! Молодец, Лизка, куда лучше. Вместо лобового столкновения с летевшей по встречной фурой выбрала кувыркнуться с насыпи на скорости сто километров в час.
Каждый вздох становился персональным адом, вырывался со стоном наружу, превращался в белый пар на морозе, клубился около рта. Мысли тоже клубились, то появляясь, то исчезая. Надо же, все-таки сделала двойной прыжок, о котором так мечтала в детстве, когда мама отдала на фигурное катание! Пусть на машине, пусть вместо катка – обледенелая дорога, зато прыжок хорош, на целый тройной аксель потянет. Уже не помню, как летела, но крутило знатно. Выход, правда, подкачал – тормозила в дерево. Не повезло! За такое точно снизят оценки, если выживу…
На грани затягивающегося пеленой сознания услышала истошные вопли сирены. «Скорая»? Глядишь, и правда спасут. Главное, дождаться, прогнать страшную апатию, что уносила боль, да меня за собой в место, где не существует законов времени и пространства, где звонят колокола, но не по мою душу… Мысли путались. Почему-то я вновь очутилась под сводами огромного храма. Не имело значения, что в тот момент я лежу в разбитом новеньком «Рено» рядом с загородным шоссе, что руль и мотор от удара переместились в глубь салона и мое тело проиграло им спор за жизненное пространство. Не имело значения, потому что… Эта женщина, что стояла с гордо поднятой головой, она тоже едва держалась, но была столь важна Мирозданию, что меня выбрали на ее роль. Какой, однако, бред… Но зачетный!
Бум! Бум! Это уже не колокол. С трудом открыла глаза. Людские голоса, бородатый мужчина в форме МЧС заглядывал в салон сквозь разбитое лобовое стекло.
– Жива? – спросил спасатель.
– Нет, – ответила я.
– Жива, – удовлетворенно произнес он. – Сейчас вытащим. Держись, детка!
И я держалась. Даже не поморщилась, когда пневматическими кусачками перерезали стойки автомобиля.
– Дыши, девочка, дыши, – говорил врач, когда вытащили, вернее, буквально вырезали из разбитой в хлам машины и переложили на носилки. А я – послушная девочка, умница и отличница, золотая медаль в школе, высшее экономическое, МВА, успешная карьера – старалась. Дышала, но выходило плохо. Любимый дед умер от пневмонии в прошлом году, просто в один момент перестал дышать. Кажется, я последую за ним. Куда же ушел он?.. Понятия не имею. Зато знала точно, куда уйду я, когда придет мой черед. Меня уже ждали. Додумать не успела, потому что вновь нахлынуло забытье, унося за собой в вихрь времен.
Глаза я открыла уже в чужом мире. В голову ударило красками, запахами, звуками… Дышать, Лизка, дышать! Пошатнулась. Хорошо хоть сидела на
