дорожки от слез. Наконец, прервав поток его речей, произнесла:
– Вашему деянию нет оправданий. Единственную милость, которую готова я проявить, – это позволить искупить свою вину, послужив во славу Короне и вашей королеве.
Замолчала, позволяя осмыслить сказанное.
– Следующей весной уходит экспедиция к берегам Америки. Я собираюсь осваивать территории севернее тех, где испанцы основали свои колонии. Там простираются огромные плодородные земли, и, если мы укрепимся на них, это даст Англии невероятные возможности в будущем. Помимо военных кораблей в плавание отправится еще несколько с переселенцами. Кто-то пойдет на такой шаг добровольно, кто-то лишь потому, что это единственная возможность выйти живым из тюрьмы. Думаю, вы догадываетесь, кто двинется в путь. Нищие, воры, убийцы, браконьеры, осквернители церквей…
Архиепископ тем временем кивнул. Вежливо склонил голову, ожидая продолжения. Но мне было ясно, что он уже понял суть предложения.
– Я дарую вам жизнь в обмен на верную службу Короне. Вы будете сопровождать колонистов в новый мир, в Новый Свет. Понесете Слово Божие, будете поддерживать страждущих и наставлять тех, кто из-за трудностей готов потерять веру.
Я не спешила, но архиепископ почти сразу же дал свое согласие:
– Ваше величество, я благодарю за вашу милость. Господь да сохранит вас и продлит ваши дни!
Он поцеловал мою руку, а затем упал в ноги и коснулся губами края платья. Ну что же, сделка оказалась взаимовыгодной. Он сохранил жизнь, я же избавилась от мучительных размышлений о судьбе заговорщиков. Оказалось проще простого – выслать их из страны навстречу приключениям.
Да, надо будет предупредить, чтобы он не слишком навязывал Слово Божие коренным племенам Северной Америки, а то колонию вырежут раньше, чем прибудут корабли с новыми поселенцами.
– Надеюсь, вы осознаете, архиепископ… Видите, я даже готова вернуть ваш титул. – С этими словами бросила проникновенный взгляд в лицо предателя – оценил ли глубину королевской милости? – В Новый Свет вы отправитесь как представитель протестантской, а вовсе не католической церкви. Я потребую от вас клятву верности.
Оставив заключенного поразмыслить о судьбе, поспешила покинуть Тауэр. Это место плохо на меня действовало. Казалось, что за каждым углом, за каждым поворотом извилистого темного коридора меня поджидает вооруженная охрана, готовая схватить и посадить в клетку, а потом обвинить в том, что я – самозванка, похитившая тело королевы. Ведь так все и было!
Мне стало легче лишь во дворце, после того как верховая езда проветрила голову, разогнав глупые мысли и тяжелые думы. Да и дела утряслись наилучшим образом. Не прошло и дня, как архиепископ Хит, епископ Оглторн и другие заключенные променяли прогулку к плахе во дворе Тауэра на поездку в страну невиданных возможностей.
Единственное – государственный секретарь остался недоволен, упрекнул меня в мягкосердечности, а еще в расточительстве. Ведь содержание изменников обходилось казне в целых два фунта в неделю. А до весны еще далеко! В отместку я обвинила его в скупости. Нечего жаться! К тому же с деньгами стало значительно лучше. Торговля возросла, а производственники, которым я снизила налоги, не только возлюбили меня горячее и преданнее, но и серьезно увеличили объемы. Уильям обиделся и пробурчал насчет того, что если уж я встала на сторону изменников, то, быть может, проявлю снисхождение и к Роберту в бракоразводном процессе? Не означает ли это, что, поправ законы морали и освободив его от уз брака, я возведу на трон нового короля из рода Дадли?
Не означает! Я не собиралась вмешиваться в личные дела. На церковном суде председательствовал архиепископ Джуел, рьяный протестант и поборник семейных ценностей, который не оставил лорду Дадли ни единого шанса на развод. Правда, я на заседании не присутствовала. Мне позже доложили, в деталях и лицах… Все остались при своем. Роберт – при жене, Эми – при муже. Я, как всегда, ни с чем. Правда, к этому давно уже привыкла, еще с Москвы.
Чтобы не терзаться размышлениями, загрузила себя работой. Поль Нонниус с моей подачи боролся с врачами, которые, словно прилипчивая инфекция, не сдавали позиции без боя. Законы о дезинфекции и санитарии встретили со скрипом, но дело продвигалось. Я же занималась вопросами водоснабжения и канализации, отчего Лондон стал значительно чище. Затем собрала мэров крупных городов и в приказном порядке потребовала ввести те же самые меры во вверенном им хозяйстве.
Затем попросила Роберта – кого еще? ведь в организационных вопросах доверяла ему больше других – подыскать способных управляющих. Я собиралась открыть несколько кофеен в центре Лондона и вкладывала в дело собственные деньги, которые, как оказалось, у меня водились. Отец Елизаветы, Царствие ему Небесное, оставил дочери поместья и землю, сделав ее одним из крупнейших землевладельцев в стране. Имущество приносило приличный, если не сказать огромный, доход в десять тысяч фунтов годовых. Почему бы не рискнуть?
Да и риска особого не было. Я чувствовала, что дело выгорит. Так и вышло. В первые дни после открытия «Королевских Кофеен» их чуть было не растерзали желающие попробовать напиток любимой королевы со сдобной выпечкой. Они выстраивались в устрашающих размеров очереди. А когда я еще и почтила вниманием каждое заведение… Лорд Дадли долго смеялся над тем, как гвардейцы расталкивали народ, чтобы расчистить мне проход внутрь.
Кстати, с Робертом мы быстро прошли стадию замешательства и легкого моего ступора, в который впадала в первое время после разговора по душам. Но быстро оправилась, решив, что он – подчиненный, поэтому буду держаться дружески, не забывая о дистанции. Что решил Роберт – не знаю, но приступы
