придуманный недоучками, или толпа беснующихся прагматиков, которые предпочитают пристрелить лошадь, не взявшую барьер. Налетай! Но не больше одной в руки.
– Прекрати, Джордж! – сказал Жан. – Это не предмет для шуток.
– Брат мой, какие шутки? Я пла?чу. Одна банда приказала застрелить меня при первом появлении, другая объявила мои работы и профессию вне закона, а третья просто угрожает, без какой-либо конкретики, вот эти, мне кажется, самые опасные. А чтобы я ненароком не нашел утешения в простой врачебной практике, наше славное правительство – моя нынешняя альма-матер – объявило меня чужаком, которого нужно пока что держать взаперти, а потом… Так что же мне делать? Шутить? Или рыдать у тебя на груди?
– Прежде всего, перестань вести себя как чертов француз – вот что. Мир сходит с ума прямо на наших глазах, и нам стоит хорошенько все обдумать и решить, что можно предпринять.
– Прекратите, вы – оба! – твердо сказала Жанет. – Есть одна вещь, которую знает любая женщина и не знает почти ни один мужчина: бывает время, когда единственный мудрый поступок – ничего не делать, а ждать. Я прекрасно знаю вас обоих. Вы бы сейчас оба побежали в призывной пункт, записались на службу и сдали свою совесть на хранение сержантам. Это очень подходило вашим дедам и отцам, но, простите, это совершенно не годится для вас. Наша страна в опасности, а с ней весь наш образ жизни, это ясно. Если кто-то придумал что-нибудь лучше, чем просто сидеть и ждать, пусть выскажется. Если же нет… давайте не будем суетиться. Время обеда подходит. У кого-нибудь есть предложение получше?
– Мы очень поздно завтракали.
– Значит, у нас будет поздний ланч. Когда ты увидишь его на столе, тебе немедленно захочется его съесть. И Джорджу – тоже… Мы можем сделать и еще кое-что: если вдруг положение ухудшится, Мардж должна знать, где укрыться в случае бомбежки.
– Или чего-нибудь еще, – буркнул Жан.
– Или чего-нибудь еще, – согласно кивнула Жанет. – Ты прав, Жан. Скажем, если полиция станет разыскивать вражеских лазутчиков. Кстати, а вы – двое сильных и храбрых мужчин – подумали, что нам делать, когда начнут стучаться в нашу дверь?
– Да, я думал об этом, – ответил Джордж. – Первый план таков: вы отдадите Мардж в руки казаков, это их отвлечет, а у меня будет время убежать далеко-далеко.
– Понятно, – кивнула Жанет, – но у тебя, кажется, есть и другой план?
– Ну, он не так прост и элегантен, как предыдущий, но… есть и другой. Я сдаюсь гестапо. Они выясняют, можно ли меня – уважаемого гостя и исправного налогоплательщика, ни разу не уклонявшегося от взносов в фонд полицейских и пожарников, – бросить в застенок без всяких на то оснований. И пока я жертвую собой ради принципов, Мардж ныряет в тайник и ложится на дно. Они ведь не знают, что она здесь, а вот обо мне, к сожалению, знают. Так что, «то, что я делаю сегодня, неизмеримо лучше всего, что я когда-либо делал…»[21]
– Не играй в благородство, дорогой, это тебе не идет. Мы соединим оба плана. Если… Нет, когда они придут искать кого-то из вас или обоих, вы вместе нырнете в тайник и пробудете там столько, сколько потребуется. Дни… Недели. Словом, сколько нужно.
– Нет, – покачал головой Джордж, – это не для меня. Сыро. Вредно для здоровья.
– И потом, – вмешался Жан, – я обещал Мардж, что буду защищать ее от Джорджа. Какой смысл спасать ей жизнь, если ты отдашь ее в лапы этого сексуально озабоченного французишки?
– Не слушай его, милая. Моя единственная слабость – алкоголь.
– Крошка, ты нуждаешься в защите от Джорджа?
Я честно ответила, что скорее Джорджу может понадобиться защита от меня, но не уточнила, в каком плане.
– Что же касается твоих жалоб на сырость, Джордж, то в норе та же влажность, что и во всем доме, вполне комфортные сорок пять процентов – я так и планировала. Полиции мы тебя не отдадим, даже если понадобится для этого связать тебя и запихнуть туда силой. – Жанет повернулась ко мне. – Идем со мной, дорогая. Мы совершим небольшую прогулку. Или, скорее, заплыв. – Она отвела меня в мою комнату и взяла в руки мою сумку. – Что у тебя здесь?
– Ничего особенного. Смена белья, носки, паспорт. Бесполезная кредитка, немного наличных, удостоверение личности, блокнот… Весь мой багаж остался в порту.
– Это хорошо, потому что все, что может на тебя вывести, мы оставим в моей комнате, – у нас с тобой примерно один и тот же размер. – Она открыла ящик комода и достала пластиковый конверт, прикрепленный к поясу. Обычный дамский кошелек на поясе – я его сразу узнала, хотя никогда такой ерундой не пользовалась. Для моей работы не годится, слишком очевидно. – Положи сюда все, с чем ты не хочешь расстаться, и надень пояс на себя… Да, застегни его как следует, потому что ты вся вымокнешь. Волосы не боишься мочить?
– Господи, нет, конечно! Я и феном-то никогда не пользуюсь – просто вытираю их полотенцем или отряхиваюсь. Или просто не обращаю внимания.
– Отлично. Клади все в кошелек, надевай пояс и снимай с себя всю одежду – незачем ее мочить. Впрочем, если явятся жандармы, тебе все равно придется быстро нырнуть, шмотки вымокнут, но ты высушишь их в норе.
Через несколько секунд мы были в ее огромной ванной, на мне был только водонепроницаемый пояс с деньгами, на ней – одна улыбка.
– Дорогая, – сказала она, – посмотри под сиденье на той стороне, – и указала на противоположный конец ванны-бассейна.
