– ТЫ ЧТО ЗАДУМАЛА, ПАРШИВКА?!
Мистер Мор. Ударив тростью об пол, он кинулся к Амелии.
– Отстань от меня, старый сморчок! – закричала девочка.
Худая рука мистера Мора возникла у неё прямо перед лицом. Он собирался вернуть задвижку на место, и Амелия, недолго думая, пошла на отчаянный шаг.
Рискованный.
Глупый.
Но Капитан Сажа его непременно одобрил бы.
Она укусила мистера Мора.
Да-да, именно так. Она вонзила зубы в руку мистера Мора. За год в работном доме Амелия порядком ослабела, но, как оказалось, в зубах у неё ещё остались силы.
– ААААААААААА! – взвыл мистер Мор. – ЖИВОТНОЕ! КТО-НИБУДЬ, ОТЦЕПИТЕ ОТ МЕНЯ ЭТОГО ЖУТКОГО РЕБЁНКА!!!
Через пару секунд миссис Резче уже оттаскивала девочку от мистера Мора, который таращился на ярко-красную отметину поперёк руки.
– Что ж, – прошипел он, переводя взгляд на Амелию. Та пыталась вырваться из хватки миссис Резче. – Двенадцать месяцев прошло, а девчонка всё ещё дикая! Ничем не отличается от той, что пнула меня в прошлом году. Ты совсем как твой отец!
– Какое вам дело до моего отца?
– Я знал его, когда он был мальчиком. Мы выросли на одной улице. Он был злобным крысёнышем… И думал, что сделать такое, – мистер Мор постучал пальцем по своему сломанному носу, – справедливая плата за отдавленный кошкин хвост.
Амелия улыбнулась. Она знала, что её отец был героем.
– Ты такая же глупая, как и он. Отведите девчонку в подвал! – приказал мистер Мор надзирательнице. – Бросьте её в карцер. И не смейте выпускать!
Хотя Амелия сопротивлялась, как могла, миссис Резче отволокла её в подвал и заперла в маленькой комнате с голыми стенами. Там не было ничего, кроме жёсткой кровати, ночного горшка и крохотного окна с решёткой. Амелия села на холодный каменный пол и разрешила себе расплакаться. Слёзы текли по щекам бесконечным потоком, и вместе с ними её покидала последняя надежда.
Ребёнок, чья вера в чудо два года назад спасла Рождество, почти отчаялся. В тот же миг Северное сияние в небе над Эльфхельмом потускнело.
Жёсткая посадка
Сани Отца Рождество летели, рассекая морозный ночной воздух.
По сравнению с прошлым годом это само по себе было чудом. Отец Рождество полагал, что всё пройдёт, как задумано, – ведь в этот Сочельник тролли не напали. Он с улыбкой оглядывал мир внизу и пушистые крупы оленей впереди. И всё же Отец Рождество был вынужден признать, что барометр надежды горит не так ярко, как хотелось бы.
– Блитцен, ты видишь Северное сияние? А ты, Гроза? Кто-нибудь видит?
Блитцен кивнул, не сводя глаз с горизонта.
Тут и Отец Рождество увидел колышущиеся в небесах бледно-зелёные и фиолетовые полотна.
– Летите прямо туда, рогатушки! – крикнул Отец Рождество. – Прямо на свет… Ох, как же здорово!
Он встал в санях. Когда они пролетали сквозь волшебные огни, Отец Рождество почувствовал, как по телу распространяется радостное покалывание. Изумрудно-малиновое свечение окутало весь мир. (Свечение, кстати, входило в тройку любимых слов Отца Рождество. Самым его любимым словом было волшебство, а следом за ним – шоколад). Согретый Северный сиянием, Отец Рождество преисполнился уверенности, что у него всё получится. Даже остановить время.
Хотя с этим стоило поторопиться. Отец Рождество посмотрел на окутанную огнями приборную доску. Часы показывали Начало Ночного. Отец Рождество нажал маленькую кнопку прямо в центре циферблата. Надпись на ней гласила «СТОП».
Отец Рождество смотрел, как секундная стрелка замедляет бег, чтобы в конце концов замереть.
– И чтобы без баловства, – шутливо погрозил он ей.
Снег неподвижно завис в воздухе. Сани промчались мимо большой чёрно-белой птицы, которая застыла высоко в небе с раскинутыми крыльями. Замерший во времени полярный гусь. Когда Отец Рождество доставит все подарки, этот гусь и остальной мир продолжат жить, как ни в чём не бывало. Птица полетит. Снежинки упадут на землю. Дети проснутся утром и увидят полные чулки подарков. Надежда будет восстановлена.
Затем Отец Рождество произнёс имя первого ребёнка, которого собирался навестить. Ребёнка, с которого всё началось в позапрошлом году.
– Амелия Визарт, – сказал он, мысленно возвращаясь на два Рождества назад. Она отправила ему письмо, которое пролетело по воздуху до самой Большой горы. По словам Пипа, ловца писем, дежурившего в тот день, больше ни одно письмо не смогло пересечь гору. С тех пор Отец Рождество всегда носил его в кармане.
