прежние времена, когда они с мамой тоже держались за руки, но по другим, гораздо более счастливым поводам. Как они гуляли вместе по берегу реки. Как ходили на ярмарку. Или как в раннем детстве мама держала её за ладошку, отгоняя плохие сны. Водила пальцем по ладони и тихонько напевала «Вокруг розовых кустов», помогая уснуть.
Сейчас у мамы не осталось сил говорить. Но по морщинке между бровей Амелия поняла, что она хочет что-то сказать.
Мама едва заметно качнула головой.
– Амелия, милая, боюсь, это конец.
Она дышала очень медленно и была бледной, как молоко.
– Но ты не кашляешь.
Мамины губы тронула слабая улыбка. Амелия видела, каких трудов ей стоит этот разговор.
– Однажды твоя жизнь станет лучше, – сказала она дочери. Амелия в последнее время часто слышала от неё эти слова. – Жизнь похожа на печную трубу. Иногда приходится долго ползти через темноту, чтобы увидеть свет.
Мама вновь слабо улыбнулась и закрыла глаза. Амелия почувствовала, как тяжелеет рука, которую она держала в своей.
– Мам, ты не можешь умереть. Я не разрешаю! Умирать запрещено! Слышишь меня?!
Джейн Визарт открыла глаза только для того, чтобы снова закрыть.
– Будь хорошей девочкой.
Вот и всё, что она сказала дочери. После этого тишину в комнате нарушало только тиканье часов в прихожей и горестные рыдания Амелии.
Барометр надежды
Отец Рождество торопливо шагал через Мастерскую игрушек. Вокруг него толпились эльфы.
– Это бездонный мешок? – спросил пузатый коротышка-эльф, указывая на мешок в руках Отца Рождество.
– Да, Ролло.
– Что-то он не выглядит большим.
– Да, он не слишком велик. Зато он бесконечен. В него может поместиться весь мир…
Земля снова задрожала.
Эльфы посмотрели друг на друга, и глаза у них стали даже больше обычного. Лошадки-качалки повалились на пол. Игрушечные кареты начали кататься туда-сюда. Сотня мячиков сбила Ролло с ног. К счастью, он приземлился на свой мягкий объёмистый зад. Потом всё опять стихло.
– Что это было? – спросил Ролло.
– Мне страшно, – проскулила Ямочка.
Белла расплакалась.
Отец Рождество повернулся к собравшимся эльфам.
– Небольшая встряска, друзья. Беспокоиться не о чем. Даже земля радуется Рождеству! Ведите себя как обычно. У нас впереди большой день – и большая ночь.
С этими словами Отец Рождество перекинул бездонный мешок через плечо и нырнул в камин, чтобы взлететь по трубе на верхний этаж. Там располагался главный офис Мастерской.
Выйдя из камина в своём кабинете, Отец Рождество сразу увидел старого мудрого эльфа Отца Топо. Тот стоял на каменном полу и гладил длинные белые усы.
– Всё хорошо, Отец Топо?
– Боюсь, что нет, Отец Рождество. Ты разве не почувствовал, как дрожит земля? Я думал, башня рухнет!
– Я ощутил лёгкую тряску. Но вряд ли это что-то серьёзное. Наверное, в воздухе слишком много волшебства.
– Хм-м-м. Кстати об этом, – сказал Отец Топо. – Посмотри на барометр надежды. Он должен ярко светиться.
Он указал на барометр надежды – круглый стеклянный сосуд, который возвышался на длинном шесте посреди комнаты.
Обычно барометр надежды мягко светился зелёным, фиолетовым и голубым. Отец Рождество позаимствовал эти цвета у Северного сияния, полыхавшего в небе над Финляндией. В Сочельник барометр должен был ослепительно гореть, напитанный волшебством, которое породили надежда и доброта эльфов, людей и всех живых существ. Но сегодня в нём едва теплился жалкий зелёный огонёк.
– Ох, уверен, что причин для волнения нет, – упорно повторил Отец Рождество. – Да, сейчас он сияет вполсилы, но впереди ещё целый день. Давай, Отец Топо, взбодрись! Нам столько писем надо прочесть!
В тот же миг в главный офис вбежала запыхавшаяся Матушка Блёстка, которая занималась разбором почты. Обычно с её лица не сходила улыбка, но сегодня, видимо, всё шло наперекосяк.
– Что-то не так! У нас ни одного письма! Я только что получила весточку от ловца писем. Они не могут перебраться через гору.
